На веселом пиру мы сидели с тобой,
Ты играл со своею огромной елдой
В непонятную смертным игру,
Испареньями тел вечер южный потел
И рыгала гетера в углу…
Ты ее подозвал и, наполнив бокал,
Со скамьи величаво сошел
И спросил ты:-О чем ее горестный стон?
Потрясая слонинный свой кол…
И была так гетера заворожена хером,
Словно мышка под взглядом змеи,
И, упав на колени, посылала моленья,
Чтоб не знать от тебя ей любви!
Все смотрели в испуге, потому что в округе
Всюду ужас твой хуй наводил,
И легенду сложили, будто плавая в Ниле,
Насмерть им ублажен крокодил!
Все гетеры и жены, словно ты прокаженный,
Затыкали пещерочки в миг! —
Это вовсе не сдуру — мог ты, как на шампуру
Десять баб нанизать, как шашлык!..
Но вернусь я к пирушке, поздно видно подружки
Прокричали гетере: -Беги!
Как она не просила, ты загнал ей без мыла,
Разорвав ее щель на куски!
Нет, ты не был садистом, не желал сердцем чистым
Ты погибели тех, кому вдул,
Просто не было в мире, в кутерьме разнодырья
Той, чья щель примет эту елду!
И пошли мы с тобою, хоть и пир был горою,
Ты гетеру из зала унес,
И у храма Венеры ее юное тело
Схоронил ты с потоками слез!
Вдруг статуя Венеры, пораженная хером,
p; И визжала, твой грея кинжал!
Из пизды, словно в сказке, полилось море смазки
(У богинь даже этого всласть),
Целый час уже минул, как загнал ты дубину,
И сказала она:-Хватит, слазь!
Ну, а ты еще пуще, будто с цепи был спущен,
Из пещеры в очко перешел,
И богиня со страху не сдержала тут сраку
И поносом обгадила кол!
И богиня решила, что желанье остыло,
Но с поносом еще веселей
(В жопе сухо, и часто, говорят, педерасты
Вазилин растворяют в ней)!
И под утро, когда приустала елда,
И потерян был палкам учет,
Наконец ты Венеру снял с гигантского хера,
А богиня лежит, не встает!..
Под твоим диким хуем снова стала статуей,
Но осталась раком стоять!.
И Гомер в Илиаде нам поведал о бляди,
Но…цензура, еби ее мать!
Запрещенный цензурой отрыков из Иллиады Гомера
Увеличить текст
Уменьшить текст