Укус львицы

     «Надо же, редкий случай, дома никого нет, лето, дети в деревне, мать уехала, — раздраженно думал я. — А эта зараза шляется по подругам! Самому спустить что ли, а то покоя не будет».
     «Зараза» это моя жена Людка. В принципе она не прочь потрахаться, но как все Рыбы на это ее нужно было настроить… Я то Весы, мне много не надо, чтобы завестись… Все это пробегало в моем мозгу неторопливой бегущей строкой. Я бродил по квартире. Сложная и с виду беспорядочная траектория моих перемещений, тем не менее имела подсознательную цель и ноги сами несли сами меня к заветному местечку, где хранилась порнушка. А вдруг придет сейчас? Подавляя возбуждение, я начинал медленно ненавидеть ее.
     «Вот блядь, — медленно закипал я как большой самовар, — променяла на подружек».
     Руки тем временем делали свое дело и кассета клацнув вошла в видик. Нажим на клавишу совпал со звонком в дверь и торопливым стуком. Пришла! От неожиданности кровь толчком бросилась в голову. Открыл дверь.
     — Ты где… мать…
     — Не ругайся! Я у Галки была. Она в гости приглашает. Новую кассету принесла, пойдем.
     Это было ново. Мы никогда не смотрели порнушки в компании. Галка — это ее новая подруга, с неторопливыми движениями, и неподвижным долгим изучающим взглядом. Общительная Людка постоянно заводила новых подруг, и дом напоминал будуар, по которому прогуливался кобель, поблескивая масляными глазами под небрежно задранные подолы домашних халатиков. Кобель — это я.
     Компания была разношерстная и колоритная в определенном смысле. Сама Галка, с взглядом вышедшей на охоту львицы. Так я и заявил ей напрямую и попал в точку. Еще бы, я ведь Львица по гороскопу — при этом неуловимая улыбка чуть тронула уголки ее губ. Что-то хищное было в этой улыбке. У нее было лицо классической красавицы сороковых годов. Даже волосы она поднимала сзади наверх, укладывая их валиком наверху, на манер немецких кинозвезд. С тем отличием от белобрысых немок, что волосы у нее были блестящие, густые и темнокаштановые. Сердцевидный овал лица с прямым небольшим носиком заканчивался аккуратным заостренным подбородком, над которыми ярко выделялись припухшие губы. Чуть расставленные глаза темного чая, смотрели внимательно и неподвижно. В ее лице что-то было неуловимо неправильное, которое не поддавалось определению. Это что-то, которое хотелось уловить, притягивало взор к ее лицу.
     Муж Галки тихий, интеллигентный мужчина, похожий на робкого кролика, поздоровался с виноватым выражением лица, словно говоря «Ну что я могу поделать». На него никто не обращал внимания. Галкина подруга, на лице которой порок и время оставили свои беспощадные следы, нервно курила, не отпуская от себя беспечного юнца в тех годах, когда их тратишь не задумываясь, как получку в первый день. Остальные были девки разной степени ухоженности, которые представлялись мне просто декорацией, массовкой, обсуждали какую-то Светку стерву. «Значит хорошая баба эта Светка, — вскользь подытожил я про себя».
     Выпили за все хорошее.
     — Толик ставь кассету! — неторопливо голосом классной руководительницы произнесла Галка своему мужу.
     Толик суетливо вставил кассету, включил и… ничего не появилось.
     — Наверное, перепутал провода, — испуганно метнулся Толик к телевизору.
     Чтобы заполнить паузу, Галка сняла с серванта длиннющий SONY, предмет гордость всех семей тех лет, символ успеха в жизни. Пошла музыка… Я по простоте душевной двинулся было помочь бедному потному Толику, но меня остановила властная рука. Это была рука Галки.
     — Вы не хотите пригласить меня на танец?
     Это прозвучало шутливым тоном, потому мы были уже на «ты». Я положил одну руку на талию, а так, как обе ее руки уже лежали у меня на плечах, вторая рука естественно заняла место ряю, это ж как надо тебя разозлить.
     — Нет, Юрик, я говорю плохие слова тогда… ну когда мне бывает приятно… ну в тот момент!
     Я сразу понял «в какой момент» и, не зная что ответить на это, прижал ее талию к себе. Ее бедра, словно ожидая приглашения, с готовностью прижались ко мне так, что мой набухший бугорок через брюки ощутил упругий выпуклый лобок. Мы не замечали никого вокруг, инстинктивно стараясь придать нашим движениям вид танца. Галка откровенно прижималась к моему до боли вставшему члену, который был вытянут вертикально под плавками. Ее бедра двигались в ритм музыке из стороны в сторону, так, что ее лобок задевал за член, упруго перескакивая как через упругий ствол. Галка очнулась первой. Отстранив меня, не сказав ни слова она отошла от меня… Я стоял, медленно отходя как от гипноза, на лице ощущался жаркий прилив крови, сердце прыгало в груди. Жадно выпив шампанского, я огляделся вокруг. Толик — само выражение безнадежности — сняв крышку видика глубоко ушел в свою проблему.
     Из лоджии, из-за угла выглядывала спина юнца, которую гладила женская рука. В углу шла полным ходом разборка, в которой перемалывали какого то Гиви, подлеца, что вполне вероятно было чистой правдой. Я стоял, с тупым выражением, ничего не соображая, и только едкая до боли щекотка в простате властно возвращала меня к действительности… Я хотел еще этой игры, хотел до потери реальности. Подойдя к Галке, что-то говорящему Толику, я тронул ее за руку. Она дернулась как от удара током.
     — …в общем, что хочешь сделай, но исправь! — услышал я конец фразы. – Я пошла, посмотрю Маришку.
     Галка повернулась и сказала:
     — Хочешь, пойдем, посмотри какая у меня девочка?
     Я ничего не ответил, потому, что уже шел за ней.
     — Я тут живу с мамой. Да и жила раньше, — рассказывала она. — А та квартира Толика, мы поменяли ее, чтобы быть поближе к маме.
     Слушая, но не воспринимая информации, я смотрел на ее белую, шею, которую оттеняли две, беспризорно упавших прядки темно-каштановых волос.. Нагнув голову, она осторожно боком спускалась по ступенькам, приподняв длинное платье.
     В хрущевке, тесно уставленной мебелью, выделялась одна огромная квадратная кровать с балдахином! Впервые я видел такое роскошное ложе. В спаленке было тепло и тихо. На окне висели плотные гобеленовые шторы. Рядом с кроватью стояла кроватка-манежик, в которой спала девочка. Розовая пухлая щечка сплющилась на подушке, алые капризные губки были приоткрыты.
     — Смотри, какая она у меня, — тихим голосом произнесла она.
     — Красивая, сладкая девочка, — отозвался я, имея ввиду и ее маму.
     Словно поняв меня, она подняла на меня глаза. Отойдя от кроватки, она встала спиной к роскошному ложу. Проход был узкий и мы наши тела опять оказались в такой близости, от чего между нами снова пробежала интимная волна близости. Меня снова стал окутывать туман…
     — Мама! Ты лежи