Сережа

     Не так давно один из моих близких друзей решил навсегда оставить город и поселиться в отдаленном районе Красноярского края в деревне на берегу Енисея.
     Он сказал, что его ничто уже не держит в городе. Уезжая, друг оставил мне компакт-диск, на котором я обнаружил пять небольших произведений и одну повесть. Друг просил меня по возможности послать эти произведения на какой-либо неплохой сайт, «чтобы люди знали историю моих мучений».
     В самом деле, мой друг безмерно мучился от неразделенных страстей. По натуре он человек эмоциональный, но богатое мышление и логика подавляют его чувства. В рассказах, оставленных им, действующие лица — парни, и парням посвящены самые горькие и самые нежные страницы его рассказов. Я плохо знаю историю с Сережей, рассказанную ниже, но историю с качком Игорем, о котором говорится в конце нижеследующего рассказа, я имел возможность наблюдать. Это действительно был бурный роман, и качок Игорь занимал в душе моего друга такое место, какое не занимала никакая Лаура у Петрарки. Но почему-то все романы моего друга заканчивались нехорошо, а некоторые он просто сам прерывал.
     Я не знаю, сколько правды и сколько вымысла в рассказе о Сереже, но зная своего друга, могу сказать, что правды в его рассказах более 90 процентов.
     На мой непросвещенный взгляд, в рассказе о Сереже есть избыток натурализма, но из рукописи слова не выкинешь. Здесь рассказчик употребляет лишь литературную лексику, тогда как в истории с Игорем ненормативная лексика просто присутствует в избытке. Но всё это объяснимо, ведь история с Сережей это мимолетное восторженное приключение, а роман с качком Игорем — это временами животная страсть, для этого парня мой друг не жалел ни сердца, ни времени, ни денег, он просто горел страстью. Но сейчас уже всё позади, и мне остаётся только предложить один из рассказов и надеяться на то, что он не останется без внимания.
     К сожалению, сайт Leshk, куда я отправлял поначалу рассказ, мне не ответил.
     
     Лапкер. Август 2002.
     
     
     Denszeec
     
     СЕРЁЖА
     
     Я живу в четырнадцатиэтажном доме-башне на последнем этаже. Вечерами особенно хорошо слышно громыхание грузового лифта, примыкающего как раз к моей ванной комнате, неистовые скрипы лифтовой лебёдки, которая также находится недалеко от входа в мою не очень уютную однокомнатную квартиру.
     По утрам со скрежетом бухают металлические двери на нашем этаже, а им вторит гудение мусороуборочной машины, которая увозит мусор из нашего двора. Вы догадались, что окна моей квартиры как раз на помойку.
     Если посмотреть в окно, видны только черные битумные крыши близлежащих домов, так как мой дом самый высокий в микрорайоне, остальные — девятиэтажки, есть и несколько как будто случайно забредших сюда хрущёвок багрового цвета. У них крыши бело-шиферные, но общий мрачный тон заоконного пейзажа это не меняет.
     Я живу один, и моей квартирки мне вполне хватает. Пусть дом наш напоминает промышленный цех, крашенный желто-охристой краской, пусть надрываются старые немазаные лифты — всё же это собственное гнездо, и я испытываю нечто вроде трепета, когда в тысячный раз подъезжаю к своему последнему этажу.
     Среди весьма невыразительного пейзажа и угрюмых стен есть у меня и отрада. Я ковыряюсь ежевечерне с компьютером, печатаю нужные бумаги на вполне сносном принтере, коммутируюсь с интернетом. Если набрать номер доступа после одиннадцати вечера — обрывов связи почти не бывает и можно пялиться в экран несколько часов кряду.
     Но извините меня, добрые мои читатели, речь всё же не об этих предметах. Ведь напротив моей двери — двухкомнатная квартирка, а в ней вместе с мамой и бабушкой живёт Серёжа.
     Когда Серёжина фигурка мелькает во дворе, когда этот резвый парнишка мчится куда-то в шортиках и футболке — я медленно таю внутри, нижняя часть живота делается прохладно-невесомой, а дыхание у меня перехватывает, и я обычно в таких случаях прислоняюсь к бетонной опоре освещения, чтобы перевести дух.
     Сереже восемнадцатый год. Но на вид не больше шестнадцати, волосики на лице прозрачно-желтоватые, ноги почти безволосые, и только светло-блондинистые кудрявые волосы упорно лезут ему в глаза. Он их время от времени стрижёт и зачёсывает вверх, оголяя высокий лоб и оттеняя нос картошкой. Губы пухленькие, зубы безупречно белые, глаза чуть навыкате.
     Всё вместе необычайно привлекательно, и парень Сережа активный, любознательный, да и школу закончил почти на отлично. Поступил на факультет информационных технологий, а значит, компьютер и ему не чужд. Несколько раз он приходил ко мне — какие-то материалы качать из интернета, его компьютер в сеть не включен.
     Всякий раз, когда мы сидели с ним рядом за клавиатурой, я изнемогал от тревожных ощущений и с ужасом узнавал в своих чувствах сладострастие и мучительное желание близости. Задравшаяся футболка оголяла ровную загорелую спинку, и открывшаяся кожица приводила меня в неистовство. Я уходил в ванную и там засовывал голову под холодную воду, закусывал губу и усилием воли приводил себя в относительно спокойное состояние.
     Посидев у меня час-другой, Сережа с распечатанными листами бумаги исчезал в свою квартиру, чтобы утром идти на занятия, а вечером веселиться с одногруппниками в какой-нибудь забегаловке (не подумайте чего дурного, ребята они все скромные и алкоголь не употребляют).
     Так всё и шло до недавнего времени. Однажды, когда весна уже вступила в свои права, я меланхолически сидел во дворе собственного дома на скамейке и бесцельно смотрел на припаркованные во дворе автомашины, которые в последнее время просто пройти не дают к подъезду и по ночам ужасными воплями сигнализации периодически сводят с ума население квартир, чьи окна выходят во двор. Мой взгляд привлёк толстый неуклюжий джип светлячкового цвета, и я стал раздумывать, что за крутая личность живёт в нашем весьма плебейском доме. «А может, — рассуждал я, — «к кому-то в гости приезжает». Эта мысль так захватила меня, что возглас «привет!» не сразу вывел меня из оцепенения.
     -Серёга, ну и напугал ты меня, — сказал я.
     Сережа стоял рядом и широко улыбался.
     -Да ладно, я просто обрадовался, что ты здесь, — ответил парнишка. — Слушай. Я зайду к тебе сегодня после одиннадцати, ты всё равно ведь не спишь. А я бы скачал одну нужную программку, а?
     -Ради Бога, но не поздновато ли будет, тебе же завтра на занятия?
     -Завтра зачёт, а я его уже сдал, а мама с бабушкой сегодня утром уехали к родственникам, вернутся только завтра, — тараторил парень, — ну, ладно, до вечера.
     -До встречи, — как во сне сказал я, поражённый услышанным. Такого, честно говоря, ещё не было — чтобы поздно и чтобы без контроля Сережа вошёл в мою квартирку. Я посидел ещё минут десять на твёрдой лавке, и ощущая боль в ягодицах от твёрдой доски, ушёл домой.
     Сережа явился в пять минут двенадцатого и сразу сел за компьютер. Поработав минут сорок, он встал, потянулся (от чего его футболка с дурацкой надписью DIESEL задралась кверху, а шорты немного съехали вниз) и сказал…
     -У тебя винца не будет?
     -Чегооо?… — обалдел я, — ты что, пить вино начал?
     -У меня день рождения завтра, так я и решил, что… может, на восемнадцатилетие…ну я так, ладно, — смутился парень.
     -Тебе завтра восемнадцать?? — изумился я. -Вот так так! Ну, тогда просто необходимо выпить по бокальчику!
     Я, поражённый услышанным, двинулся на кухню и достал НЗ — красивую бутылку красного вина «Малесан» (а может, не «Малесан», а как-то иначе, не знаю я правил французской грамматики).
     Налил в два бокала, подал один Сергею, другой взял сам.
     -Ладно. Уже полночь, так что с днем рождения, — напыщенно произнес я, не сводя с парня глаз.
  &nbs;    Сергей поглядел на меня, подумал, стянул футболку и исчез в ванной комнате. Я сидел на диване ни жив ни мёртв и тупо смотрел на пропахшую потом юноши футболку. Встал, понюхал её, тонкий запах пота подействовал на меня словно мускус, я ошалело втягивал в себя аромат подмышек. Еле оторвавшись от этого куска ткани, повесил его на спинку стула. Убрал пустую бутылку. Отключил наконец компьютер.
     Сергей, взъерошенный, плохо вытершийся, в мокрых шортах вернулся из ванной, развалился на диване и сказал…
     -Ой, прости, я все облил водой. Голова кружится.
     -Ещё бы, с непривычки-то. — Ладно, посиди, а потом поедим хоть чего-нибудь, а то вино ведь на пустой желудок пили, — заботливо изрёк я.
     И я взгромоздился на диванчик рядом с ним.
     Через две минуты я погрузился в дремотное состояние, в голове путались какие-то обрывки фраз, гадкие разборки на работе, омерзительный светляковый джип, стихотворения, ещё какие-то непонятные мысли.
     Я пришел в себя, когда почувствовал Сережкину руку у себя на голове. Сергей сидел на моих коленях и ерошил мне волосы, а шортики его валялись на полу. На парне же были только сверхмаленькие трусики «танга», это фактически два кусочка ткани.
     Совершенно не соображая, я потянулся руками к его попе и сжал половинки руками. Попка была совсем голая, потому что трусики «танга» представляют из себя сзади всего лишь сантиметровую по ширине полоску ткани. Эта полоска попала парню между ягодиц и практически исчезла. Сергей вздохнул, заёрзал на коленях и еле слышно шепнул… «Ещё сожми, посильнее». Я стал медленно массировать его попочку, балдея от ощущений внизу живота. Указательным пальцем я нащупал нелепую ткань трусиков, и едва не впихнул её в Сережкину дырочку. Он слегка отстранился, протянул руку и поправил трусы.
     «Р-р-разденься тоже д-до трусов»,- заикаясь, промямлил Сергей и встал. Я же вскочил, как сумасшедший стянул через голову рубаху, сорвал с себя брюки и остался в больших семейных трусах. Критически осмотрел свою несколько заплывшую фигуру, однако член мой просто едва не лопался от напряжения и был горячим, а головка приобрела красно-багровый цвет.
     Сергей стоял передо мной, и его ладное тело возбуждало меня так, что я прошептал…
     «Сергуня, мальчик… иди домой, а то я не ручаюсь за себя…»
     Но парень ответил…
     «Ложись на диван… я прошу тебя, пожалуйста…»
     Я лег на спину. Сережа содрал с себя трусы, вывалив наружу возбуждённый член, снял с меня мои нелепые трусы в горошек и сел на меня так, что его попка как раз нависла над моим горячим членом.
     «Смажь чем-нибудь», — шептал он, «а потом всунь мне».
     Всё ещё не веря ушам и глазам, я наощупь нашёл на столе тюбик крема и густо намазал член. Сергей насадил попу на мой инструмент и стал надавливать узкой дырочкой на мою разбухшую головку. Он давил и давил на член, его попа дрожала от возбуждения, и я чувствовал, что ещё немного и я получу то, о чём мечтал уже давно.
     Через некоторое время мой член ворвался в попу парнишки, Сережа вскрикнул и что-то замычал, его попка стала каменной на ощупь, хотя дырка была мягкая и влажная. Я как сумасшедший стал бить членом в прямую кишку Сережки, получая невиданные ощущения от этой дырочки, весь дрожа и вскрикивая от страсти. Я натягивал попу парнишки на свой член, я двигал им направо и налево, я сквозь зубы бормотал… «наконец-то, наконец-то, о, я просто…я не могу». Сергей скакал на мне, подвывая и охая, и в свою очередь говорил что-то вроде «ой, как там много… ой, я …ой, ещё, родненький», и прочие вещи, о которых я не буду говорить, потому что они совсем даже не для печати.
     Колечко его дырки, сжавшее мой член, стало пунцово-красным, отёчным, узловатые вены полового члена исчезали в глубине дырочки и вновь появлялись, в месте соприкосновения моего органа и краёв дырки выступила белёсая пена (крем смешался с жидкостью кишечника). Мне хотелось полностью достать свой стержень, чтобы потом ещё раз ощутить сладостное движение головки через сжатый сфинктер парнишки, но я не мог этого сделать — так приятно было движение головки в глубине. Но тут вдруг я остановился и вынул член. Сергей пукнул, и я понял, что ему было больно ещё и от накачанного моим поршнем в его кишечник воздуха. Я немножко притянул к себе ягодицы парня и посмотрел на дырку. Она не успела закрыться и сжаться, и в обрамлении реденьких чёрных волосиков я увидел вход в только что покинутый мною райский уголок. Темная слизистая оболочка кишечника блестела, я немного раздвинул вход пальцами, и парень опять пукнул. Он смутился, но потом повернулся ко мне и сказал… «Ты почему… ты же не кончил…кончай в меня…». Но я ответил… «Нет, не надо так быстро, не надо столько кайфа зараз. Ты… тебя кто-нибудь уже так…?» Он закрыл мне рот ладонью…
     «Да нет же, нет, никто, и я никого, как ты не поймёшь, я тебе доверяю и хотел, чтобы ты смог меня…взять…но не мог тебе прямо сказать всё… у тебя член чистый? а то я мыл попу, но … не уверен…»
     Я глянул на свой член — он блестел, вены на нём пульсировали, головка была синеватого цвета, но напряжена была уже меньше. Следов содержимого кишечника не было, но я их и не боялся. У одного весьма нескромного паренька я даже вынимал пальцем крохотные какашки, и это меня заводило очень сильно. Но здесь я сказал… «Сергей, всё нормально, но я всё-таки не хочу дальше делать это. Боюсь навредить тебе, давай не будем больше».
     Можете представить, как мне тяжело было отказаться от дальнейших введений члена в эту прекрасную попочку, как тяжело было прервать сладостное ощущение парнячьей влажности на раздутом жилистом инструменте наслаждений, как тяжело было оторвать губы от его губ… но я не хотел причинять боль моему нечаянному любовнику и эгоистически думать о собственных животных ощущениях. Я сказал… «Давай ляжем спать… я тебе благодарен за эти минуты, но я не буду тебя использовать… я хочу убедиться, что ты не жалеешь об этом. Я не хочу, чтобы твой день рождения стал тебе неприятен».
     Так эта история закончилась. Рано утром Сережа натянул свои трусики и шорты, поцеловал меня в губы и ушел домой. А буквально через месяц он вместе с мамой и бабушкой уехал… эмигрировали они к родственникам за границу.
     Он пришел сказать мне «до свидания», целовал меня в губы, терся своими шортами о мой торчащий член, и я ощущал сквозь ткань биение его писечки.
     Вот и всё. То ли бутылка вина сделала своё дело, то ли в самом деле нас должно было бросить друг к другу… трудно сказать, в чем причина этого краткого мига сумасшествия.
     Я до сих пор не могу сдержать сладостного стона, вспоминая эту ночь. Утешил меня спустя некоторое время Игорёк — шикарный качок с изумительно узким тазом и своеобразным хулиганским поведением. Он описывал свои действия в специфической лексике, и меня, задрипанного интеллигента, это заводило просто ужасно. Но рассказ об этом впереди, а историю с Серёжей я не забуду.
     
     
     
     Denszee, 2000