Розы и шипы. 2ая и 3я части

     ….- Ну, что ты всё молчишь ! Скажи хоть, что — нибудь, ведь я правильно говорю ?! — возмущенно оскорбляется она моим молчанием.
     — Ну, разумеется правильно, как же иначе — слегка улыбаюсь я ей тёплой, почти дружеской улыбкой.
     — Почему же ты тогда молчишь, когда я разговариваю с тобой ! — голос её начинает обиженно дрожать.
     Я смотрю на неё, покручивая бокал в руке, рассеянно любуясь отблесками играющего в нём красного вина.
     Как объяснить ей, ещё только начавшей самостоятельную жизнь, что я просто любуюсь ею, этим вечером, этим таинственно мерцающим вином в бокале, наслаждаюсь полумраком и что мы с ней только вдвоём, что рядом нет бесконечной суеты марионеток, считающих себя личностями.
     Как мне объяснить ей, что можно наслаждаться каждым движением пока ещё девичьего, но уже женственного тела.
     И даже то, что она машинально пытается играть по общим правилам я прощаю ей, — в ней этого меньше, чем в других !
     Даже робкая надежда, что она просто начнёт впитывать этот полумрак и одиночество в микрокосме уютной квартиры, так же молчаливо как я, где-то в глубине моего сознания тихонько греет мне душу.
     Пройдёт время и возможно она поймёт пустоту фраз и всю никчёмность болтовни этого бесконечного театра масок.
     Но врят ли она сможет это понять сейчас и даже объяснять это ей не хочется — пусть живёт в счастливом неведеньи !
     Но надо подыграть девочке — она и так страшно напугана и напряженна своим поступком, одна в квартире с фактически незнакомым мужчиной — и я начинаю разговор, рассказываю анекдоты, забавные случаи, новости из этого текучего, а больше суетливого мира — я прошёл эту школу обезьяних ужимок, я вежлив и корректен, я сама галантность, я в этом даже не участвую лично — все шаблоны уже давно отработанны, я даю ей возможность почувствовать себя комфортно — эмансипе рассуждающей на высокие и отвлечённые темы, за которой по шаблонной принятой в обществе схеме, красиво и благородно ухаживает половозрелый, подающий большие надежды перспективный самец, которого она своей красотой, умом, обаянием, и другими несомненно очень ценными в современном развитом обществе качествами держит около себя.
     Я даже преданно-восхищенно ( с лёгкой ленцой неторопливости благородства ), гляжу ей в глаза, чтобы её иллюзия не только власти надо мной, но что более важно для неё стабильности этой власти была полной.
     Я даю ей это, чтобы её поведенческие программы сидящие у неё глубоко в подкорке, получили то, что им надо и наконец-то выполнив своё предназначение, перестали ( хоть на короткое время ) функционировать и отпустили её.
     Она постепенно замолкает — ведь её задача в охмурении этого самца и загнания его в стойло общественных норм, обеспечивающих ей её личное выживание выполнена — он покорён и всецело служит ей — вон как преданно смотрит в глаза, готовый выполнить любое желание.
     Она расслабляется, начинает как и я впитывать бытиё вокруг, вот уже наслаждается каждой деталью света, полутени, звучания музыки, теперь уже моих движений — и вдруг понимает, что всё это маска — надетая мной, чтобы мои сто килограмм мяса и костей не казались страшными её 60.
     Волна гнева и праведного негодования начинает подыматься в ней —
     Я замечаю её и сожалеюще ( вот ты и повзрослела девочка — у хорошего учителя и ученик быстро учится ), улыбаюсь ей, готовый через минуту испариться из эпицентра рождающегося вулкана, на далекий и солнечный Марс, где я обычно и обитаю.
     — Зачем ты так ???! — неверяще, дрожа ресницами, смотрит она в глубь моих глаз, ещё сомневаясь в верности своей догадки.
     — Ты сама этого хотела — тебе это было необходимо — просто отвечаю я.
     Она прогоняет в памяти, весь ход вечера и замечает момент, который я зациклил, остановив дальнейшее развитие событий.
     — Но почему ты не ….?? — она мучительно краснеет, своей изумительной алебастровой кожей .
     — Не воспользовался тобой ? Я не хотел причинить тебе боль.
     — Врёшь ! — уверенно заявила она, скажи мне правду.
     — Скажи ты любишь бороться ?
     — Бороться ? — переспросила она — в каком смысле?
     — Ну вот выходить на татами обхватывать потного, здоровенного злого мужика, с тупым бычьим взглядом — взгляд её слегка затуманился от описанной картины — который всё это делает, как и другие потные злые здоровенные мужики последние две тысячи лет, одним и тем же десятком приёмов, ради того чтобы все видели, что он эти десять приёмов, один раз может сделать лучше, чем другие потные здоровенные мужики, но уже немножко старые и поэтому не очень злые. — безжалостно закончил я.
     — Ты что спятил — я же девушка — ошарашено заявила она — мне не положенно.
     — Да ??! — недоверчиво протянул я, профессионально оглядывая её прикидывая сильные и слабые бойцовские стороны её тела.
     — Ты что !!! — заметив мой взгляд, судорожно отодвинулась она — совсем крейзи !
     — Да так ничего — торопливо спрятав, глаза ответил я, всё таки успев отметить пару редких особенностей, и чтобы успокоить её выдал очередную дозу откровенности о себе, это всегда действует успокаивающе
     — Я танцевать люблю ! — с апломбом заявил я — вдвоём, — чисто машинально добавил, проговорившись.
     — Мы же сегодня танцевали — непонимающе сказала она.
     — Я танцевал — честно, как щенок баскервилей, глядя ей в глаза, потвердил я.
     — А я что делала ! — сузила она свои прозрачные как северные озёра глаза.
     Я молчал, ибо бесполезно сейчас открывать то, что она может понять только сама,
     — я боролась да ??? Даже в танце ! Как последние две тысячи лет, чтобы показать, что я борюсь лучше чем немножко старые, да
     Скупая мужская слеза, бережно храня, ресурсы моего тела одиноко, выкатилась наружу, посмотрела на своих коллег по отражению собой мира в её глазах — и отразив момент времени, где двое наконец-то поняли друг друга бесследно исчезла, прокатившись коротким бегом по моей коже. Она знала своё место — мир гораздо лучше отражается в слезинках понимания истины женских глазах — особенно на таких длинных и пушистых ресницах как у неё.
     Часть 3-ая «Сладкая пытка».
     — Ага!! если я не буду с тобой бороться, то … — она опять, покраснела до концов ушей, даже мягкие бархатистые мочки и те стали насыщенно пунцовыми, даже на расстоянии пахнув в лицо жаром жгучей смеси гнева и стыда, перемешанного с отчаянным ритмом сумашедше бьющегося девичьего сердца.
     — Ну почему, вовсе необязательно — рассеянно заметил я, гадая когда окажусь за дверью — прямо сейчас или через минуту, уже сосредоточенно вспоминая, в чём пришёл и что где положил, чтобы потом не махать голыми руками на морозе, а на улице не май месяц, между прочим, не май и как говорил Бендер — «это не Рио-де-Жанейро», а столица деревень чёрт бы её подрал, вместе с её солнечным летом !
     — Ты что — ИЗВРАЩЕНЕЦ ?! — словно жуткую тайну с грифом «абсолютно секретно — застрелиться перед прочтением», выдохнула она мне горячим шепотом, взглядом округлившимися глаз, напряжённо нагибая свою лебединую шею, чтобы заглянуть в мой опущенный, погружённый в себя взгляд.
     «Какие у неё всё таки прозрачные, глубокие глаза… нет в серых глазах есть что-то определённо чаруещее, на них можно запросто часами медитировать, гораздо круче чем на что-либо» — подумал я, а вслух сказал, чисто машинально —
     — ну…. всё относительно… … а доставить друг другу удовольствие без раскаяния( я специально не стал произносить «ласкать» или «любить», чтобы не вводить её в заблуждение ), есть сотни способов.
     — Но как ты можешь… — пораженно воскликнула она ошарашено глядя на меня, с расширенными, как у «поплывшего» нарка зрачками.
     — Для близкого человека — запросто !!! — уверенно ответил я — ….да и он как правило в долгу не остаётся, — добавил чисто машинально — нет эта белая кожа — просто чудо какое-то !!! — она опять стала похожа на пунцовую розу, а приоткрывшиеся сочные губы, с неизвестно откуда взявшимися на них бисеринками пота, ненавязчиво качнули меня и мир вокруг стал плавно исчезать в ватной дымке. Барахтаясь, как неоперившийся подранок в этом вязком тумане, поглощающем последние капли и без того на всё уже давно согласного рассудкёнок оказывается прижавшимся ко мне и уже требовательно, ухватив меня за лацканы целится в меня какой-то своей супертирадой всех времён и народов в соло-исполнениии.
     -Ай спасибо! Ай молодца! — да лучшего ты не могла сделать для мужчины — судорожно вцепившееся в одежду руки отрезвляют круче ледяного душа, теперь когда от меня собираются что-то требовать, я собран и ясен рассудком, как Будда на горе Будды, в день Буддостояния.
     Бластеры моих соколячих, кошачьих а также просто дышащих холодным интересом энтомолога к миру насекомых, глаз просто и незайтеливо классифицируют агрессора, на всех доступных мне уровнях и измерениях, непринуждённо накачиваясь при этом всеми известными ( и неизвестными ! ), мне видами, губительных для клеточных форм жизни, излучений и частиц, пока ещё сдерживая этот рождающийся смертоносный вихрь, чтобы если вдарить, то без всяких там дилетантств, типа контрольного пинка в голову.
     Но настоящая женщина, даже в девичестве — чуткое существо — мгновенно всё уловила и ослабив хватку, походя забыв сногшибательную тираду, с невинным взглядом, доверчиво прикорнувшего к материнской груди, младенца, трепетно дрожа от кончиков ресниц, до кончиков ногтей, привстав на эти самые дрожащие кончики, вся вытянувшись как одна фантастическая живая струна, бесстрашно вдвинулась на полный экран, в сетку прицела, моих полыхающих хаосом бластеров и выдала 6×10 — — если я не буду бороться с тобой, то останусь девственницей ???
     На этот абсолютно идиотский вопрос, существующий против всех правил логики, физики и всех остальных вроде не самых идиотских наук, я мог только прохрипеть, старательно цепляясь из последних сил, острыми когтями, абсолютно ЧУЖОГО ( ! ) голоса, за края обрыва на котором мы стояли —
     — ЕСЛИ ПОЛНОСТЬЮ подчинишься мне…
     Внимательно глядя мне в глаза, она, помедлив, кивнула
     — Хорошо! я ТВОЯ — делай что хочешь, но помни — ты обещал!!! — звонко и даже торжественно, словно брала посреди прихожей, в свидетели многочисленную толпу богов, духов и прочую живность в радиусе ближайших трёх-четырёх парсеков, прозвенела она и расслабленно, чуть ли не засыпая, горячим воском окончательно, растаяла в моих объятьях (??!), склонив свою голову мне на грудь, слегка вжавшись, замерев там.
     Потрясённый, я некоторое время просто стоял, машинально нежно, по отечески, гладя волосы на её голове и затылке.
     В голове было абсолютно пусто, не одной мысли просто не было — этот мираж просто не воспринимался реально какое-то время.
     Мягко запрокинув её голову и нежно поцеловав её в лоб, так и не дождавшись, когда она посмотрит мне в глаза, какое-то время я просто любовался прелестью её стыдливого смущения. Склонившись к её по детски мягкому ушку, я как кающийся грешник на исповеди прошептал ей …
     — Знаешь мужчине иногда бывает очень тяжело сдерживать свои звериные инстикты… и если ты начнешь хоть в чём-то сопротивляться мне… или отказывать в чём-то… я не хочу чувствовать, потом себя сволочью понимаешь?
     Она, поражённая этим откровением, подняла на меня свой увлажнившийся взгляд, ресницы её дрожали — Да… конечно…. …понимаю.
     Чёрт как сильны всё-таки шаблоны мозга, она соврала мне, она СОВРАЛА !!! — мой мозг испуганно заметался под черепной коробкой с каждым ударом крови наливаясь отчаянной злостью загнанного в угол хищника. Красная пелена начала плавно стекать сверху вниз, окрашивая мир в красное, прячась вместе с ней !!! от меня в этом красном мареве.
     — Тыыыы — прорычал я, удержав испуганно обвисшее тельце в моих руках ( если бы она дёрнулась я бы просто отшвырнул её от греха подальше и ушёл ) а так я всё еще пытался… пытался… договориться даже не столько с ней, сколько с раздвоенной своей сутью.
     — не понимаешшшь…. — тихий ужас разрастался в карельских озёрах её глаз, и я стал чувствовать себя главным персонажем улицы Недовязанных на ближайшие две пятилетки, уже чувствуя как открывается мой взор на мириадах постеров, шутеров и просто служебных ориентировок, я сделал нечеловеческое ( как всё-таки хорошо иногда не быть человеком ! ), усилие и посмотрел на мир другими глазами за ориентир в этом хаосе взяв её взгляд, даже воспоминание этого взгляда, сделав его своим кагинава, якорем-кошкой.
     В мозгу прояснилось — серые глаза — это так прохладно и спокойно, особенно если в тебе плещет, норовясь перелиться, через глазницы, хаос.
     Всё в очередной раз скакнуло, сжалось и прыгнуло обратно, синхронизировав размеры внутри и снаружи жалкого черепа.
     Я осторожно разжал, всё что можно было разжать не ломая, в пределах досягаемости и просто, как гид в Эрмитаже, дружески сказал
     — Всё очень просто или ты сегодня моя послушная девочка или завтра ты проклянёшь то, что было сегодня, разочаровавшись сама и разочаровав меня.
     — Мы уже дали обещание друг другу, что тебе ещё надо ! — отчаянно крикнула она мне в лицо.
     — Мы ? — друг другу ??? — с лёгкой иронией спросил я её, ощущая как в этот момент, удивлённо и неверяще затрепетали наши нити.
     — ТЫ !!! — СУМАШЕДШИЙ !!! — гневно и НЕВЕРЯЩЕ обвинила она меня, в то же время заворочавшись в моих объятьях, с удивлением обнаружила, что она в них АБСОЛЮТНО свободна, и задумчиво перестала в них суетится.
     — Тебя это беспокоит ??? — заинтригованно поинтересовался, с наслаждением, похоже, каждой своей клеткой упиваясь восторгом рождающегося момента нового мира.
     — Знаешь, а ведь наверное нет ?! — отстраненно ( ! ) удивившись, ответила она, киловаттами искренности и взаимопонимания ласково ослепив меня своим улыбающимся МНЕ ( ! ) просветлённым взором.
     — так что ТЫ ответишь МНЕ — осторожно, стараясь не делать резких движений, спросил я её. Она оценивающе ( &&&&! ), и тут же поняв свою ошибку, доверчиво прильнув к моей груди, снизу вверх исподлобья восхищённо, счастливо-удовлетворённо зарываясь в мою грудь, робко-утвердительно спросила
     — Ты ведь будешь моим папочкой ? — я потрясённо механически кивнул.
     Поворочавшись на моей груди и чувствуя, что только в неё зарыться мало, она каким то непостижимым образом нежно распяла ( чёрт, наверное быть Христом не так плохо ! ), меня робко и испытыюще прикасаясь и совершенно естественно устраиваясь, не только у меня на груди и животе, но и гораздо, ГОРАЗДО ниже, мягко и настойчиво продолжая зарываться и распинать моё тело, бугристости и неровности моего тела, возникшие в результате этого процесса, она как профессиональный младенец, неторопливо по-хозяйски разместила во впадинах своего тела, подняв на меня абсолютно невинный и доверчивый вопрошающий взгляд она пролепетала непослушными изогнутыми лепестками ? ( хотя я точно помню, что это были пухлые створки ! ), губ, одновременно сосредоточенно пытаясь сквозь одежду, прильнуть к соску на моей груди ( что самое странное постепенно настойчиво добиваясь в этом, с виду безнадёжном предприятии, весомых успехов — наверное потому, что мой сосок, чудовищно разбух и казалось вот-вот взорвётся ) и нежной змейкой проскользнув ( моя уверенность, что штаны на мне плотно сидят, испарилась зыбким утренним туманом ), к моему члену, ВЕСЬ ( ??! ), вобрав в свою ладонь деловито и естественно прильнув к нему, полуутвердительно невинно вопросив мня, что самое удивительное заалев при этом только ушками…
     — и мамочкой ?! — я почему-то сразу почувствовал неудержимое желание плодится и размножаться, заполнить весь мир такими малышками, окружив их всех своей любовью и заботой, нисколько не сомневаясь, что меня им хватит на всех, она ожидая ответа подняла на меня свой слегка смущённый, но такой ожидающий взгляд !
     — И МАМОЧКОЙ !!! — как клятву Гиппократа выдохнул я, с детства бывший только убийцей малолетних.
     — Ты будешь для меня всем!!! — уверенно заявила она с счастливым апломбом, не знающего проблем младенца — Да ???
     — Да!!! — и я (мы?? — !!!) нисколько не сомневались в этом