Вот каковы правила этого вечера:
Удары наносятся только по ягодицам и М. не знает, сколько он их получит, чем и каких.
Их число V. и A. записали на листочке и не скажут, пока M. не выиграет или не проиграет.
Инструменты тоже их, а сам ход экзекуции — на усмотрение А., но под контролем V.
Зачем контроль? Затем, что если М. сдаётся до окончания счёта, он получает в довесок ещё половину уже принятых ударов, а вот если он выдержит испытание — ха! — тогда ему достаётся А. на весь остаток ночи, так что никакой халтуры!
И главное, затем, что А., ради которой всё действо и затеяно, очень свойственно увлекаться.
Увлекаться? Ну да, в отличие от профессионалок, работающих за деньги и в отличие от «продвинутых жён», потакающих мужьям-извращенцам без особого желания, А. это дело действительно любит и может в запале даже нанести травму, чего, разумеется, делать категорически нельзя. В принципе, V. доверяет A. Но они не первый год вместе и отлично знают, как прихотливо могут меняться желания у возбуждённого человека.
Что означают буквы V. и A.? Нет, это не инициалы реальных людей — моих друзей по тематическому форуму, просто «V» слегка напоминает традиционную «мужскую» пиктограмму, треугольник острием вниз, а «A» — соответственно, женскую. Хотя, если чисто по очертаниям, для A. куда больше подошла бы буква, получающаяся нажатием той же клавиши в кириллической раскладке;) Реально, редкая фигура: при невысоком росте, сравнительно узких бёдрах и стройном телосложении — непропорционально мощный бюст, это даже накладывает отпечаток на её осанку. Её мужу, V., на вид лет 35, это сильный среднего роста мужчина, слегка начинающий полнеть. Ну, а буквой «M» обозначен я, стройный 23-летний парень, и будем считать, что это пиктограмма мужская зафиксированная.
Именно фиксацией V. сейчас и занят. Я стою возле кровати, раздвинув ноги так широко, как только могу, а он, накинув хитроумные петли на мои лодыжки, тщательно привязывает другие концы прочной верёвки к ножкам. В это время A. по другую сторону «снаряда» исполняет что-то среднее между гимнастикой у-шу и стриптизом. Разминается перед экзекуцией. Оставшись в трусиках и корсете, она перебирается по постели на нашу сторону, садится на край кровати и, прижавшись ко мне грудью, берёт мой член в руки. Разумеется, я уже раздет догола, а иначе как вы себе представляете снятие трусов с человека, привязанного за ноги?
Немного поиграв с моментально восставшим органом, легонько прикусив мои соски зубками и мягко, но решительно отклонив попытки обнять её, A. отползает назад, увлекая меня за собой и перегибая через ложе. Тем временем, V., закончив с ногами, обходит кровать и накидывает петли мне на запястья.
— М., приподними пожалуйста попу — просит A., доставая из тумбочки свёрнутое валиком одеяло. — Да, вот так, хорошо — подсунув валик мне под живот, А. поощрительно проводит рукой по ягодицам — V., натягивай!
Туго привязанные к стойкам, верёвки вынуждают меня встать на цыпочки. Я знаю, это ненадолго. Довольно скоро либо узлы слегка поползут от рывков, либо валик промнётся, но пока что я ловлю кайф от будоражащего ощущения растянутости и от ласковых рук A., пробежавшихся по спине… ниже… между ног… вытянувших прижатый к одеялу член промеж ног наружу… массирующих его… Ох, сжатие мошонки было не сильным, но несколько неожиданным!
— Не передумал ещё? — шепчет A., оседлав меня верхом и затем обняв руками.
Хм, передумаешь тут, пожалуй, когда её грудь, даже сквозь лиф, так упруго касается спины. — Нет, конечно!
— М., это будет действительно больно. Ты же понимаешь, я люблю играть, так играть. И сегодня намерена оттянуться.
— Я готов. Помни только, что у меня очень низкий болевой порог и если вдруг кричу, это ещё не означает никакой опасности. Я здоровый молодой человек без каких-либо паталогий с сердцем, а мы договорились даже без крови, так что отрывайся. Лишь бы тебе было хорошо.
— Ну, ок. Люблю, когда жэртва (она так и произносит это слово, чётко выговаривая «э») не лежит бревном, а бурно реагирует.
A. слезает с меня, берёт в руки какой-то узкий кожаный ремешок (собачий поводок, как я узнал позже), складывает вдвое и гладит меня им по ягодицам. Захватывает петлёй член и мошонку, вытягивает ремешок за один конец, снова складывает его вдвое и несколько раз легонько шлёпает.
— Это так и будет дальше? — недоумеваю я.
— Ну что ты, пока идёт просто разогрев. Ты же видишь, мы с V. эти шлепки даже не считаем. А вот теперь — раз!
Короткий свист и резкая жгучая боль, тут же сменяющаяся приятным ощущением от руки A., пробежавшейся от пояса по ягодицам и далее до кончика члена.
— Так лучше? Не бойся, они не все такие будут. Да мне и сил-то не хватит каждый раз так лупить. Это я так, в ознакомительных целях. Два!
Второй удар слабее, но тоже вполне ощутим. От третьего я вжимаюсь в кровать и А. ласково просит меня вернуться в прежнее положение.
— А то как я буду тебе рукой помогать? Я же не могу оставить тебя с болью наедине. Во-от, так и стой… Три удара подряд выдержишь? Четыре! Пять! Шесть! Всё-всё, мы уже делаем паузу, давай тебя погладим, вот тут немножко пощекочем, а то что это он опадать вздумал, когда рядом такая красивая девушка… Готов?
— Да.
— Семь.
— Уй!
— Восемь.
— Ай!
— Девять и десять!
— Аа!
— Что-то он у тебя совсем упал. И ты сам опять упал. Давай-ка я тебя буду за него придерживать? — предлагает A.
— Зачем?
— Затем, что так тебе будет легче, а мне — приятнее. Знаешь, как классно чувствовать жэртву не только на слух, но еще и наощупь! Наощупь… Наощупь-наощупь… О да, вот теперь у тебя снова есть, чего наощупь! Готов?
— Угу.
Следует неспешная серия ударов то ли менее сильных, то ли действительно ласки А. действуют, как своего рода обезболивающее. На некоторое время мы с ней даже входим в своего рода ритм: свист, чувствительная, хоть и не очень сильная боль, я вжимаюсь в кровать, А. кольцом из двух пальцев тянет меня за яйца вверх, успевая другими пальчиками в то же время слегка пощекотать основание члена, я приподнимаю зад и почти тут же следует новый удар. Наверно, если бы какому-то порнографу вздумалось сделать любимый им (но не зрителями, ага) крупный план на гениталии, когда всего остального человека не видно, это выглядело бы, словно я в таком странном рваном ритме трахаю кровать.
V. считает.
Где-то на тридцатых ударах внезапным диссонансом в эту идиллию врывается резкое ощущение, будто меня огнём обожгли: очередной удар A. пришёлся вместо ягодиц по чувствительной зоне чуть ниже поясницы.
— Упс! — А. откладывает поводок в сторону и начинает аккуратно массировать мне пострадавшее место. — Извини, немного промахнулась. Впрочем, нам всё равно уже пора переходить к основному блюду программы. Ты как, по ощущениям, уже достаточно разогрелся?
— Вроде, да, — отвечаю.
— V., поможешь? — Тот, обойдя кровать с другой стороны, кладёт мне руку ншке. Приподнимаю голову, и они плавно скользят сосками по щекам. Пахнет от А. чисто вымытым здоровым женским телом с очень лёгкой примесью какого-то парфюма.
— Хочешь их почувствовать вплотную?
— Хочу, — отвечаю, не задумываясь.
— Тогда у меня есть одно предложение с приложением. — A. игриво шлёпает меня грудью по левой щеке, затем другой по подставленной правой. — Тебя по-любому уже перетягивать пора, верёвки совсем разболтались. И мы можем совместить приятное с приятным. Как ты смотришь на то, чтобы полежать на мне?
— Положительно! — каламбурю в ответ.
А. выдёргивает сбившийся набок одеяльный валик, садится передо мной на край кровати и, попросив приподняться на руках, просовывает под меня ноги.
— А приложение вот какое, — уточняет она, протискиваясь бёдрами, — пока я буду снизу, V. будет тебя пороть. Ну да, я помню, мы договаривались, что лупить тебя буду я, но ведь ты же не откажешь мне в такой малости? M., милый, это не для того, чтобы вынудить тебя сдаться, просто пойми, это такой дикий кайф прижиматься к парню, которого секут, чувствовать всем телом его содрогания, напряжение его мышц… M., мне это так редко достаётся, обычно-то жэртвы стесняются V. и предпочитают один на один… Ну M.!
А. дотягивается ступнями до моего члена и я решаюсь:
— Ну, если ты этого так сильно хочешь… Только чур, не сильно!
— Договорились. Сильно не сильно. Приподнимись-ка чуть повыше, я что-то не пролезаю дальше… Хм… Вот чёрт! V., ослабь верёвки пожалуйста. Да уж, рассказать кому, что залезть под мужика сиськи помешали, так не поверят же.
— Ага, обычно они в этом деле только помогают 😉
Отсмеявшись, мы втроём решаем эту проблему, после чего A. зажимает мой член бёдрами, уперев головкой в своё лоно. Очень хочется двинуть его вперёд и войти в эту манящую пещерку, но A. все попытки решительно пресекает, подтягиваясь за мои плечи вверх, и тут же, дразня, снова почти насаживается на мой до предела напряжённый член… от слова «почти», к сожалению. Её восхитительные груди перекатывается при этих движениях подо мной, сводя с ума. Кажется, я сейчас вот-вот кончу даже не входя.
— Погоди, осталось совсем немного и скоро ты меня получишь всю, — успокаивает A., — впрочем, если ты хочешь поиграть…
Пытаясь поймать A., отодвигаюсь тазом подальше, чтобы затем внезапным рывком догнать её вагину, но тут же получаю шлепок по заду — не резкий, но какой-то увесистый, что ли. Мощный. От неожиданности упускаю момент и A. вновь избегает проникновения. Лукаво улыбнувшись, она опять подаётся вниз, но ещё несколько попыток приводят лишь к соответствующему числу ударов, всё более сильных с каждым разом.
Наконец, A., в очередной раз подтянувшись вверх, обвивает мою шею руками и глубоко, взасос целует меня в губы, накрывая мой рот своим. Я пытаюсь ответить на поцелуй, но очередное касание розги, на этот раз хлёсткое и обжигающее, заставляет забыть обо всём. За ним тут же следует ещё одно. И ещё! И ещё! То ли у V. от этого поцелуя взыграла ревность, то ли just as planned, но на всю следующую почти минуту мне становится совершенно не до игр.
Я извиваюсь ужом на ослабленных верёвках в попытках уклониться от сыплющихся один за другим жалящих ударов, я пытаюсь высвободить голову из обьятий A., чтобы закричать… К счастью, мне не пришло в голову её этой самой головой ударить, то ли благодаря крепко сиящему внутреннему табу, то ли благодаря её глазам с расширенными зрачками и каким-то странным, ни разу ранее не виданным гипнотизирующим взглядом, который я запомню, наверно, на всю жизнь.
Так или иначе, все усилия тщетны, V. разит без промаха. Как я с удивлением обнаружил позже, он даже ни разу не попал мимо моей задницы, но от этого было, конечно, ненамного легче. Так что в момент, когда A. наконец освобождает мои губы и шею, комнату оглашают сразу два отчаянных крика: её страстное «Давай же, входи!» и мой отчаянный вопль «Нет! Пусти! Стоп, СТОП!»
— Чёрт, чёрт! — A. суёт руку, чтобы самой направить мой член, но лишь убеждается, что направлять там особо нечего, поскольку всё уже успело упасть. — V., давай ты!!!
V., похоже, отлично знает, что ему делать. Мигом обежав кровать, он одним движением выдёргивает A. за руки из-под меня, тут же перегибает её через постель и со смачным хлюпом вставляет сразу на всю длину. И когда только штаны снять успел?..
— Ааа! — кричит A. — Да! Да!
V. принимается долбить жену, забрызгивая меня каплями смазки, и вскоре я чувствую, как ногти A. впиваются в мои свежепоротые ягодицы. С усилием приподняв голову, наблюдаю мелкую дрожь мышц внизу её живота. Кончает A. не громко, но мощно, сотрясаясь всем телом. Почти одновременно с ней выстреливает и V., я вижу, как сокращаются его яйца.
— Оооох… — со сладостным стоном A. падает на меня и, перевернувшись, откатывается набок. — Дорогой, ты был великолепен! Ты, M., тоже молодец. Это было тааак… так волнующе! Однако, уговор есть уговор, тем более, что я, как видишь, ужЕ. Так что сейчас покурим, потом сполоснусь и быстренько выпишу тебе на дорожку… V., сколько там ему теперь причитается?
— 31. Ну, или 32, смотря, в какую сторону округлять.
— ?
— Я досчитал до 63. Из 64 запланированных. Так что всё честно, M. же сказал «стоп».
V. приносит со стола бумажку с нарисованным на ней «круглым» (для программистов) числом, заодно захватив и сигареты с пепельницей. Одну из них A. прикуривает для меня и заботливо помогает стряхивать пепел, пока мы с ней курим. После чего, бросив «Мальчики, я скоро», отправлятся в душ — как раз на время, нужное V., чтобы перетянуть верёвки и запихать на место валик.
Окончание этого вечера 15-летней давности, в принципе, могу «по просьбам трудящихся» дописать и выложить, но сразу скажу, что в реальности там дальше не было ничего особенного: допороли меня неспешно, но без перерывов, без лишних слов и нежностей и да, это было очень больно; сочинять же красивости на пустом месте мне сложно, и не факт, что выйдет что-то путное — собственно, поэтому я и решил прервать здесь наиболее интересную часть рассказа, чтобы не портить впечатление.