Глава 1.
Утро началось необычно шумно, столько суматохи мог создать только Сашка, мой дружок – одногодок, да и то только при необычных обстоятельствах.
— Верочка! — орал он на всю квартиру, — Олежка где?
— Наверное, спит еще, что этому лежебоке еще делать на каникулах. Он в моей комнате.
Сашка ворвался в комнату, запрыгну на кровать и стал шептать:
— Давай, собирайся! Она уже поехала! Давай быстрее! – от нетерпения он даже чуть-чуть подпрыгивал.
Но я не торопился, вечером мы с бабушкой долго играли в шахматы, потом смотрели какой-то кинофильм, потом я напросился к ней в постель, мы долго шептались и я уснул, прижавшись к ее большой теплой груди. Так что подниматься в такую рань мне совершенно не хотелось, хотя какая это рань? Взглянув на будильник, мирно дремавший в выходной на столе, я удивился – было почти одиннадцать часов утра. Вот почему Сашка, тоже любящий с утра поваляться в постели, уже на ногах и тормошит меня.
— Олег, ну ты что? Она уже уехала, нам надо торопиться!
— Сань да успеем, — я потянулся, ногами откинул одеяло и вытянулся перед Сашкой во всей своей обнаженной красе. Мой петушок, как обычно по утрам, торчал, намекая, что пора сходить в туалет. Сашку я давно не стеснялся, как впрочем и он меня, последнее время мы, когда были у нас, играли голыми, так что ни моя обнаженность ни напрягшийся петушок не вызвал у него никаких эмоций. – Она ведь не сразу, как приедет, за сарай пойдет, наверное, сначала будет в огороде копаться.
— Конечно будет, — Сашка понимал разумность моих слов, но такой уж он был егоза, если что-нибудь взбредет в голову, будет вертеться пока не сделает что задумал. – Но лучше раньше приехать и искупаться, правда?
Ответить на это предположение друга я не успел, в комнату вошла бабушка.
— Что, уже собираетесь, непоседы?
Высокая 47-летняя, полная, крашеная блондинка с большой грудью, большой попой и толстыми ляжками, она, как всегда дома, была голой и Сашка, хотя уже много раз видел ее в таком виде, вновь беззастенчиво уставился на нее.
— Сашка, ты на мне как-нибудь дырку проглядишь, уставился, будто в первый раз, — рассмеялась Верочка, так мы звали бабушку в семейном кругу. – Никуда я вас не отпущу, пока не позавтракаете, так что, марш умываться и за стол.
Спорить с Верочкой было бессмысленно, она пользовалась у нас с Сашкой безапелляционным авторитетом, поэтому Сашка, быстро сбросив с себя всю одежду, поплелся за мной в ванную. Пока мы умывались и уплетали вкуснейший, как всегда, Верочкин завтрак, попробую вкратце рассказать о нашей семье и что предшествовало Сашкиному утреннему вторжению.
Наша семья была семьей потомственных нудистов. По рассказам бабушки, первой нудисткой в семье стала еще ее мать, которая после революции 1917 года была соратницей небезызвестной Александры Коллонтай. Они проповедовали избавление от «ложного стыда», ходили голыми на пляжи и даже по улицам городов, но потом большевики их прижали и они перенесли свои «голые вечеринки» сначала в бани, а когда их оттуда поперли, то в квартиры. Со временем общество нудистов того времени распались, но желания быть голыми не прошли и передавались по наследству от прабабушки к бабушке, потом к моей маме, а от нее и ко мне. Так что, несмотря на развитой социализм, процветающий в стране, в которой нет секса, наша семья продолжала придерживаться иных точек зрения и дома, или за высокими заборами дачи, предпочитали быть голыми. Дедушки я не помню, он погиб на войне, родителей отца тоже. Они как узнали, в какую семейку попал их сын, порвали с бабушкой и мамой все отношения и поставили ультиматум сыну: «Или мы, или семья этих сумасшедших голых баб». Папа выбрал общество «голых баб». Они с мамой выучились на инженеров, десять с половиной лет назад, родили меня, а потом стали мотаться по различным стройкам социализма, оставляя меня на воспитание бабушки и наведываясь в короткие отпуска. Не знаю, как им на стройках удавалось соблюдать нудистские привычки, но приезжая в отпуска, они накупали продуктов, забирали меня и уезжали на две недели на дачу, где, не взирая на погоду, не одевали на себя ни одной одежки.
Все наши родственники и знакомые делились на две неравнозначные категории. Первая — обычные люди, совсем нам не интересные, а вот вторая — очень немногочисленная, как их называла бабушка – «посвященные», т.е. знающие о привычках нашей семьи. Это бабушкина старшая сестра с дочкой, зятем, внуком и внучкой. Они тоже исповедуют нудизм, живут в соседнем городе, несколько раз приезжали к нам, но чаще мы с бабушкой наведывались к ним в гости. Мне очень нравилось, когда вся «голая рать» собиралась за одним столом, особенно на нашей вместительной даче, нравилось общаться с Таней и Ильюшкой, моими братом и сестрой. Ильюшка мой ровесник, а Танечка на четыре года старше и мне очень нравилось разглядывать ее тело с начинающими наливаться грудками и редкой порослью светлых волосков на лобке. Танечка к брату уже привыкла, а мое внимание ей нравилось, поэтому она с удовольствием подставляла свое молодое красивое тело моему взгляду. Я вообще очень любил разглядывать родственников. У бабушки Раи были такие огромные, отвисающие почти до пупка, сиськи, что даже ведерные сиськи Верочки, казались девичьими прыщиками. Тетя Ира привлекала взгляд изумительной пропорциональной фигурой, большими сиськами и постоянно меняющейся прической на лобке. Конечно, до размеров своей мамы ей сиськи отрастить не удалось, но с Верочкиными буферами они были сопоставимы. А вот по размерам попы, равных ей в нашей компании не было. Дядя Степан, в целом обычный мужчина, обладал очень большим членом, даже в спокойном состоянии он был так велик, что превосходил по размерам стоячие члены двух других мужчин, которых я к тому времени видел голыми. Ильюшка, по этой части, был, наверное, в отца. Худенький, меньше меня росточком, зато с такой длинной и толстой палочкой, что мне оставалось только завидовать.
Еще в круг «посвященных» входили двое бабушкиных друзей. Ефим Львович преподавал с бабушкой в одном институте и, как я потом понял, был бабушкиным любовником. Также бабушкиной любовницей была и Милочка – пожилая, вышедшая в тираж балерина. Они часто, и, как правило, порознь, приходили к нам, подолгу гостили, ужинали, но ночевать оставалась только Милочка. Бабушка с любовниками ненадолго закрывались в ее комнате, а потом выходили оттуда растрепанными, вспотевшими, раскрасневшимися, но довольными. Милочка была невысокого роста с аккуратной, не больше, чем у Танечки, грудкой с постоянно торчащими возбужденными сосками. Узкие бедра и мощные, но стройные ноги делали ее похожей на подростка. Наверное, она была неутомимой любовницей, потому что, в дни ее визитов, их с бабушкой приглушенные стоны слышались из бабушкиной спальни почти всю ночь.
Ефим Львович не отличался таким любовным пылом. Он приходил в гости чаще Милочки, но, наверное, больше радости находил в духовном общении с бабушкой, в ее комнате они закрывались редко, да и мне он уделял больше внимания, чем зацикленная на бабушке Милочка. Верочка подшучивала над ним, иногда, тайком, чтоб я не видел (но я то все замечал), ласкала ему гениталии, взывая к ответным действиям, однако Ефим Львович отделывался только похлопыванием бабушки по попе и поцелуйчиками ее шейки и больших сисек.
В Ефиме Львовиче мне нравилось, что он был профессором математики и часто помогал мне с математическими дисциплинами, которые я постигал с трудом. Стоило мне объявить о возникших трудностях, как он покидал бабушкино общество, садился на стул за моим столом, водружал меня к себе на колени и добросовестно старался донести до моих гуманитарных мозгов то, что ему казалось элементарным, а мне невозможным для понимания. Мне нравились эти занятия, в конечном итоге он просто писал решение задачи, но в процессе длительных объяснений он ненавязчиво ласкал меня, гладил мне ножки, животик, иногда его рука невзначай касалась моего петушка. В то же время я чувствовал, как его член, такой миленький и забавный при разговорах с Верочкой, начинает постепенно набухать, напрягаться, упираться мне в ягодицы. Обычно в этот момент раздавался насмешливый голосок Верочки, стоявшей за нашим стулом и опиравшейся на плечи Ефима Львовича:
— Фима! Ах ты, старый развратник! Оказывается, нас маленькие мальчики возбуждают? Ты посмотри, как взбодрился!
— Ну что ты говоришь, Верочка! Какие мальчики, это только твое присутствие так возбуждает!
— Если так, то давай пройдем в мою комнату, а ты Олежка, пока перепиши задачку.
Они удалялись, но я, когда слазил с колен Ефима Львовича замечал, что его член возбужден. Через несколько минут они возвращались и занятия продолжались, с подробными объяснениями, легкими ласками, но уже без возбужденного, упирающегося мне в попу члена. Позже, вспоминая детство, я стал догадываться, что эти возрастные любовники специально использовали меня для возбуждения, на эту мысль меня наводили и бабушкины намеки о том, что если что-то не получается по математике, то надо подождать Ефима Львовича. Меня это устраивало, во-первых, не надо самому решать противные задачки, а во-вторых, мне нравился Ефим Львович. Нравилось тепло его большого тела, небольшой животик к которому он прижимал меня, сидящего у него на коленях, нравились пухлые руки, ласкающие меня, нравился его член, возбуждающийся от моих прикосновений и упирающийся в мою попку. «Жалко, что он не мой дедушка», — иногда думал я.
И вот совсем недавно, всего три недели назад, к числу «посвященных» был причислен мой дружок – Сашка. Он ни по каким параметрам не подходил к статусу «посвященных» так как не был ни родственником, ни другом бабушки и я всеми силами сохранял от него нашу тайну. Даже дома, когда он приходил ко мне играть, я оставался одетым, но ту произошло непредвиденное. Расскажу по-порядку.
Чтобы не оказаться в щекотливой ситуации, бабушка разработала условные сигналы, которыми мы предупреждали друг друга, о том, что дома находятся посторонние. Один из них – включенный свет в прихожей.
В тот день шел дождь, так что мы с Сашкой не болтались во дворе, а сидели у нас и играли в шахматы. Может, я забыл включить свет в прихожей, а может Сашка, когда ходил в туалет, выключил, но Верочка, придя с работы, оказалась в неведении о визите моего друга. Раздевшись, по обыкновению, догола в своей комнате, она, со словами:
— Привет, Олежка, как дела? – вошла в мою спальню.
— Здра…, — Сашка, сидящий лицом к двери, поднял глаза и замер от неожиданности. Даже не оборачиваясь, я понял, что произошло, так выразительно было Сашкино лицо – удивление, растерянность, восхищение – все эти чувства были отражены в его глазах.
— Здравствуй, Саша, — ничуть не смутившись, ответила Верочка. – Олежек, что же ты не предупредил, что у тебя гости?
От смеха, душившего меня, я не мог сказать ни слова, только пожал плечами.
— Ладно, мальчики, играйте, я пойду готовить ужин.
— Что это было? — скорее проблеял, чем произнес Сашка.
— Где?
— Там, — Сашка мотнул головой в сторону двери, — твоя бабушка… ГОЛАЯ!!!
— Ну и что, — невозмутимо ответил я. – Ты что, никогда свою маму или бабушку голыми не видел?
— Нет, что ты! Никогда! Ну, один раз маму без лифчика на даче, и то случайно.
— А мы всегда дома голыми ходим, — если уж бабушка прокололась, почему мне немножко не посвятить его в нашу жизнь.
— Как всегда? Ты и бабушка?
— И я с бабушкой и мама с папой, когда в отпуск приезжают. Еще бабушкины друзья, — я в двух словах рассказал Сашке о «посвященных». Скрытничать не хотелось, Сашка был хорошим, надежным другом и меня частенько подмывало пооткровенничать с ним, а потом пригласить поиграть голыми. Только бабушкины наставления сдерживали, а тут такой случай…
— Олег, — Сашка серьезно посмотрел на меня, — а как можно попасть в число «посвященных»? Я тоже хочу. Я никому никогда не скажу, даже если пытать будут.
— Саш, — я тоже был серьезен, — я даже не знаю, наверное, надо у бабушки спросить.
— Давай спросим, — голос Сашки был просто умоляющим.
— Ну, пойдем, попробуем.
Мы гуськом прошли на кухню, где гремела сковородками уже успевшая накинуть халат, бабушка. Мне очень хотелось, чтобы Верочка позволила Сашке примкнуть к нашему сообществу, но опасался, что бабушкино решение будет не очень приятным для нас с другом.
— Ба, — несмело позвал я, — у нас к тебе вопрос.
— Слушаю, — она повернулась к нам.
— Ба, Сашка хочет быть «посвященным», — я немного помолчал, молчала и Верочка. – И я тоже хочу, чтоб его приняли.
Мы с Сашкой стояли, опустив головы, лишь исподлобья бросая мимолетные взгляды на бабушку. Она шумно вздохнула, подошла к нам, потрепала по головам и произнесла.
— Такие решения быстро не принимаются, надо посоветоваться с остальными «посвященными»…
— Бабушка, — прервал я ее нетерпеливо, — ну ты ведь все равно главная, как ты скажешь, так остальные и сделают. Ну давай Сашку примем, — я обнял Верочку и прижался к ней, — ну давай!
— Баба Вера, — в голосе Сашки звучали слезы, — пожалуйста, я буду все делать, что вы скажите. Я так хочу… Я вас никогда не выдам, пусть меня даже бьют или пытают.
Бабушка тихо засмеялась:
— Зачем же тебя пытать. Давай договоримся так, я сегодня подумаю, а утром Олежек тебе скажет что и как.
После ужина, когда Сашка ушел, у нас с Верочкой состоялся серьезный разговор. Кажется я смог убедить бабушку в Сашкиной надежности, она немножко подумала и сказала:
— Ладно, давай примем. Завтра устроим ему обряд посвящения.
— А что это за обряд? – заинтересовался я, — мне ведь никакого обряда не устраивали.
— Тебе повезло родиться «посвященным». А Сашке завтра устроим настоящий обряд посвящения, навсегда запомнит, — Верочка загадочно улыбнулась.
Утром, не успели мы позавтракать, раздался звонок в дверь. Это пришла Милочка, а почти следом за ней и Ефим Львович. Бабушка видно позвонила им вечером, так как они сразу задались вопросом «Где же вновь принимаемый?» Пока я зв
— Тогда я должна довести до тебя требования, предъявляемые к членам Ордена. Ты должен их внимательно выслушать и потом сказать, готов ли ты их беспрекословно выполнять. Ты готов?
— Да.
Верочка достала какой-то лист и стала зачитывать, что должен и что не должен делать член Ордена. Признаюсь, я никогда этого не слышал, и листка никогда не видел, наверное бабушка написала его вечером, после нашего разговора. Запомнить что-либо мне не удалось, понял только, что член Ордена должен хранить тайну, быть преданным членам Ордена и во всем подчиняться королеве.
— Ты все понял? – спросила Верочка, закончив чтение.
— Да.
— Со всем согласен?
— Да, — Сашка будто забыл другие слова, да они и не были нужны.
— Тогда ты должен принести присягу на верность Ордену и королеве. Фима, приведи, пожалуйста Александра к присяге!
Ефим Львович, встал рядом с Сашкой, подал ему листок с текстом присяги, а Сашка ее торжественно зачитал (опять то же самое о тайне, преданности и подчинении королеве).
— Теперь ты должен подписать текст присяги и скрепить подпись кровью, — бабушка была просто великолепна в роли королевы.
Сашка от напряжения был бледен, как полотно, трясущимися руками он нацарапал на листке что-то вроде своей фамилии и капнул на листок капельку крови из пальца, предварительно проколотого Ефимом Львовичем.
— Присяга принята, — торжественно произнесла бабушка и обращаясь к взрослым произнесла, — раздеть вновь принятого!
Милочка присоединилась к Ефиму Львовичу, они быстро освободили Сашку от одежды и голенького поставили перед королевой.
— Встань на одно колено и поцелуй королеве обе коленки, — прошептал Сашке на ухо Ефим Львович, Сашка, не разобрав, бухнулся перед бабушкой на колени и стал осыпать поцелуями ее ступни.
— Сашенька, не ступин, а коленки, — проворковла Милочка.
Сашка понял свою ошибку, но привставать не стал, а принялся целовать бабушке колени.
— Хватит, хватит малыш, — Бабушка встала, подхватила Сашку подмышки и поставила перед собой, — ты стал полноправным членом Ордена посвященных, теперь ты должен познакомиться с его членами и поцеловаться с ними в знак взаимной любви и уважения. Меня с сегодняшнего дня можешь звать Верочка, ну если хочешь, называй королевой, но и Верочки хватит, — бабушка обняла Сашку, прижала его к себе и несколько раз поцеловала прямо в губы. – Это Милочка, — отставная балерина с поцелуем прижала Сашку к своим торчащим соскам, — а это Фима, или Ефим Львович, — профессор обнял Сашку, целуя, положил руки Сашке на ягодицы и крепче прижал к себе.
— Фима, Фима, хватит, — Верочка напомнила профессору, что пора бы и отпустить Сашку, — а этого паренька, — бабушка указала на меня, — ты давно знаешь. Обнимитесь и поцелуйтесь с ним.
Мы с Сашкой обнялись, я хотел чмокнуть его в щеку, но Сашка прижался к моим губам. Во время поцелуя я почувствовал, что Сашкин петушок напряжен и упирается мне в живот. Мы не знали, сколько надо целоваться, поэтому чмокали и чмокали друг друга в губы, взрослые даже начали посмеиваться.
— Смотри-ка, Верочка, им понравилось, — захихикала Милочка.
— Ребятки, оставьте и для меня что-нибудь, — вторил ей Ефим Львович.
— Мальчики, — позвала бабушка, — мальчики, посмотрите на меня.
Мы разняли объятия и повернулись к взрослым, они, увидев торчащий Сашкин петушок, зашлись в хохоте.
— Доцеловались! Олежка, это ты его так возбудил! Вас теперь вдвоем оставлять страшно!
— Неправда, — вступился я за друга, — когда мы стали целоваться у него уже торчал!
— Фима! – женщины зашлись в хохоте, — так это ты! Оказывается, не только тебя мальчики воодушевляют, но и ты их!
— А вот и нет! – защищался профессор, — мне он от Милы уже возбужденным достался, это она его своими сосками воодушевила!
В итоге сошлись на том, что все началось с королевы. Отсмеявшись, Милочка с Ефимом Львовичем стали собираться по своим делам, оделись, попрощались с нами и ушли. Проводив гостей, бабушка вернулась в комнату и позвала нас. Когда мы подошли, она встала перед нами на колени, оказавшись таким образом одного с нами роста, обняла нас, прижала к себе и сказала.
— Не тушуйся, Сашенька, такое со всяким может случиться, это нормальная реакция на поцелуи и ласки других людей. Вы, мальчишки теперь как братья, будьте всегда вместе, поддерживайте друг друга и… целуйтесь, если вам это нравится, целуйтесь при встречах, при расставаниях, когда люди целуются, они так выражают свою признательность и любовь. А для меня ты, Сашенька, стал вторым внуком, давайте малыши поцелуемся и покажем, как мы сильно любим друг друга!
Она, чуть приоткрытыми губами, припала сначала к моим губам, потом к Сашиным, снова к моим, снова к Сашиным.
— Ну что вы стоите смирно, как солдатики. Обнимите свою королеву!
Мы с радостью обхватили Верочку за плечи и теснее прижались к ее большим теплым сиськам, но, так как в таком положении обнимать Верочку можно было только одной рукой, то вторыми руками мы с Сашкой обняли друг друга.
— А теперь вы поцелуйтесь, — бабушка повернула наши головы друг к дружке, — только не чмокайте, а приоткройте губки и целуйтесь долгим поцелуем, так вам будет приятнее.
Мы последовали совету Верочки и я почувствовал, что действительно, поцелуй с Сашкой стал более приятным, чем в первый раз, то же самое, наверное, испытывал и Сашка, потому что он не торопился отрываться от меня, а лишь сильнее прижимался губами. Нежные Верочкина руки гладили нас с Сашкой по спинам, по попкам, сильнее прижимали к себе, я от удовольствия даже глаза закрыл.
— А теперь, малыши, давайте поцелуемся втроем, — Верочка потянулась к нам губами и мы с радостью с двух сторон прижались к ним.
— Баба Вера, — голос у Сашки был каким-то хриплым, — а у меня снова встал…
— Чувствую, малыш, — усмехнулась Верочка, — ты мне бок почти проткнул своим копьем! Тебе нравится?
— Да!
— Как нравится?
— Ну… как… Не знаю… Нравится прижиматься к вам, к Олежке, — Сашка даже закашлялся, — мне всегда хотелось бы прижиматься к вам. Вы такая… теплая, приятная… Я так счастлив, что вы приняли меня, я люблю вас! — от избытка чувств Сашка обхватил Верочку за шею и стал осыпать поцелуями ее лицо.
— Саша… Сашенька, ты задушишь меня, — шептала бабушка ошарашенная его признанием, — надо же, завела несовершеннолетнего почитателя! Мы тебя тоже очень сильно любим, но давай прервемся, вы успокоитесь, а я схожу в институт.
Я уже отошел от них и со стороны наблюдал, как Верочка поднялась с колен и пыталась ласково отстранить Сашку, но тот не хотел отпускать бабушку и, не доставая до лица, продолжал целовать ее тело, куда попадет, руки, сиськи, живот.
— Саша! – голос Верочки стал тверже. Мне были знакомы такие интонации, они не предвещали ничего хорошего, — прекрати истерику! – Верочка встряхнула Сашу за плечи. – Успокойся! – и уже немного ласковее продолжила, — Помни, что мы – члены Ордена посвященных и должны проявлять не только любовь, но и уважение друг к другу. Ты ведь об этом клялся? – Саша торопливо закивал, — Ну а если тебе так нравится целоваться, то у нас еще будет для этого много времени. Но только при одном условии – никаких «баба Вера», только «Верочка», ну… или королева. А теперь марш в комнату… верноподданные!
Зайдя в комнату, Сашка завалился на кровать, подложил руки под голову и стал мечтательно разглядывать потолок. Его петушок был все еще напряжен и, красноватым маяком, торчал над телом.
— Ну как тебе обряд посвящения, — спросил я присаживаясь рядом, — понравился?
— Ага, — ответил Сашка, — особенно целоваться со всеми. Знаешь, Милочка, когда целовала меня, всунула мне в рот язык, а Фима, или как там его, схватил за жопу и так сильно прижал, что я чуть не задохнулся! Вы всегда так целуетесь?
— Конечно, — соврал я и тут же подумал спросить у бабушки, почему ее друзья меня так не целуют. – Мы ведь члены Ордена, у нас принято целоваться.
— Везет вам, — произнес Сашка, но тут же вспомнив, что теперь и он член Ордена добавил, — теперь и мне везет! – а, подумав еще, добавил, — Я вас очень люблю! И Верочку, и тебя. Милочку с Фимой тоже, но поменьше, ведь я их совсем плохо знаю.
Так Сашка вошел в число «посвященных». Наша дружба с ним стала еще крепче, теперь он постоянно пропадал у нас, мы играли целыми днями голышом, следуя наказам Верочки, целовались при встрече и расставаниях. Нам даже нравилось целоваться, мы могли прервать любую игру и броситься друг другу в объятия. Со временем мы поняли, что целоваться лежа на кровати удобнее, чем стоя. Верочка замечала нашу любовь к поцелуям, да как она могла не заметить, если, стоило ей вернуться с работы, как Сашка, а за ним и я, бросались к ней и с упоением целовали ее, и всячески поощряла ее. От поцелуев со мной и Верочкой, петушок Сашки напрягался, но он уже не смущался этого, а наоборот, старался выставить напоказ, мне ли, Верочке ли, без разницы. У меня тоже стало проявляться возбуждение, мой петушок тоже стал напрягаться, особенно от поцелуев с Сашкой. Я спросил бабушку, почему ее друзья, приходя к нам, не целуют меня и будут ли они теперь, после посвящения, целовать Сашку? Верочка засмеялась и ответила, чтоб я не переживал, все будет нормально. После этого разговора, Милочка и Фима, приходя к нам, к великой нашей радости, целовали нас с Сашкой. Делали это они с видимым удовольствием и при этом не только Милочкин, но и Фимин язык проникал в наши рты, а мы раскрывали губы еще до начала поцелуев. Нам так понравилось целоваться с Милочкой и Фимой, что мы заставляли их садиться на диван, сами садились верхом на их ляжки и просто впивались в их рты. Мы, конечно, замечали, что от поцелуев с нами Милочка начинала глубоко и взволнованно дышать, ее торчащие соски становились еще крупнее, а член Фимы напрягался и несгибаемым обелиском торчал между ним и одним из нас. Верочка постоянно контролировала процесс наших, как она называла, облизываний с ее друзьями и после того как напряжение становилось критическим, уводила их, несмотря на наши протесты, в свою комнату.
— Зачем она их уводит, — возмущался Сашка, — она просто все портит.
— А, может, не портит, — защищал я бабушку, — а просто пытается всех успокоить. Она ведь королева и должна за всем следить.
В прошлое воскресенье Сашка поехал с матерью на дачу, чтобы чем-то ей там помочь. Вернувшись оттуда, он молча разделся, мимоходом чмокнул удивленную его настроением Верочку, схватил меня за руку и потащил в комнату. Там, плотно закрыв дверь, он заговорщицки повернулся ко мне.
— Я ее видел! – его голос был приглушен, словно он посвящал меня в великую тайну, — видел голую!
— Кого, — не понял я.
— Мамку!
— Где? Как? – я был удивлен.
— Да сегодня, на даче! Я сказал, что пойду купаться, но пошел не туда, ну помнишь, где мы всегда купались, а в другое место, ближе к даче. Там можно голому купаться, а назад пошел прямо к даче, вижу, мама за сарайчиком, ты это место знаешь, голая сидит и загорает! В том месте ее можно только случайно увидеть, и вот я увидел! Совсем голая!
— Класно! – мне тоже захотелось посмотреть на голую тетю Таню, — вот бы мне тоже посмотреть!
— В следующие выходные она снова туда поедет, можем с ней поехать, вдруг удастся опять подсмотреть!
— Хорошо, — сразу согласился я, — а Верочке будем говорить?
— Не знаю, — Сашка задумался, — она не будет ругаться?
Теперь уже пришла моя очередь сомневаться, но утаить вряд ли удастся, тем более, что дверь в комнату распахнулась и появилась наша королева.
— Что это вы тут шепчетесь? Признавайтесь, что затеяли?
— Да вроде ничего, — не слишком убедительно промямлил я.
— Как это ничего? Разве может Сашка проскочить в твою комнату, даже не поцеловав меня, как следует? Ну-ка, сознавайтесь, сорванцы.
— Да, просто, Сашка сегодня на даче видел свою мамку голой и предлагает в следующие выходные поехать вдвоем, вдруг удастся подсмотреть за ней, — в комнате повисла тишина, мы с нетерпением ждали, что скажет бабушка.
— Ну что ж, — наконец сказала она, — занятие интересное, а издалека ли вы будете наблюдать?
— Наверное, как до соседнего дома будет, — сказал Сашка, — ближе не подобраться.
— Что же вы оттуда увидите? Большое белое пятно? Возьмите-ка с собой дедушкин бинокль, только не потеряйте.
И вот этот день, ознаменовавшийся Сашкиным вторжением, настал. Позавтракав, мы с Сашкой быстро оделись и направились на остановку, напутствуемые бабушкиным пожеланием:
— Вы там осторожнее, я Танюшу знаю, если что-то заподозрит, головы с яйцами оторвет!
Продолжение следует. Адрес для рецензий, критики, пожеланий, друзей: zebra0909@rambler.ru Постараюсь ответить всем..