Мне было 18 лет, подружке закадычной – Верке 16. Знали друг друга с детства, она меня так вообще с колясочного возраста. Квартиры наших бабушек располагались одна над другой, т.е. мы на 4-ом, они на 5-ом жили. Верка жила с бубушкой и дедушкой потому что мама ее второй раз вышла замуж за бывшего военного и начала рожать ему детей, которых к тому моменту было уже семеро. Квартиру им (а вернее 2 смежных) город выделил, но Верке там места не нашлось, и бабушка ее забрала. Мы в одну школу ходили, гуляли вместе, несмотря на существенную для подростков разницу в возрасте, в общем не расставались практически, особенно сейчас, летом, в каникулы. Денег на моря не было ни в одной семье, зато гулять можно было целыми днями, пока не стемнеет, особо никто не следил, лишь бы вовремя забежали поесть.
В тот день, нагулявшись, мы вернулись и зашли ко мне, еще немножко посидеть – поболтать, прежде чем расстаться до завтрашнего утра. В прихожей стояли мужские кроссовки, из кухни, где лилась вода, доносился бабушкин голос и смех. На звук закрываемой двери вышел, вытирая руки полотенцем, незнакомый молодой мужчина, высокий, прекрасно сложенный. Посмотрел на нас, улыбнулся, поздоровался. Мы с Веркой неуверенно и вразнобой сказали «Здрассти» в ответ. Вышла бабушка:
-Девочки, как хорошо, пойдемте чай пить, Слава такой торт вкусный привез.
Верка из смущения и природной нелюдимости (в чем мы с ней были невероятно похожи) начала неуверенно отказываться, но бабулю было не переубедить. За чаем выяснилось, что Слава – сын ее младшей сестры Галины. О бабе Гале я конечно знала, она сама приезжала с мужем в гости несколько лет назад, сын у них был один, и видела я его впервые. Жили они в Воронеже, на столе лежали конверты с фотографиями родственников, причем были среди них и свадебные фото Славы и много снимков его маленькой дочки, девочки с редким и красивым именем Амина. Молодой человек был очень привлекательным, держался естественно, и этим смущал нас еще больше. Чай мы допили быстро и пошли в мою комнату. В комнате нас, вернее меня, ждал сюрприз в виде Славиной олимпийки, брошенной на кровать и большой спортивной сумки с вещами у кровати.
— А мужик-то видно не чайку с тортиком заехал попить, — откомментировала сразу осмелевшая Лерка.
— Думаешь, он жить у нас будет?
— Ну не знаю, наверное на эту ночь точно останется, иначе на фига ему было сумку сюда тащить? – резонно заметила подруга. – И жена у него, кстати, так себе, черная вся, на татарку похожа. В своем Новгороде мог бы что-нибудь и поприличнее найти, с его-то внешностью. А дочка хорошенькая, на него похожа, имя только дурацкое.
— Это точно. В отпуск он сюда что ли?
В этот момент зашла бабушка.
— Алена, ты уж не обижайся, я Славу пока в твоей комнате определила.
Я скривила губы:
— Понятно. И надолго мне такое счастье?
— Не ехидничай. Человек приехал по работе, не гулять. На повышение квалификации, учиться. Ему и стол письменный нужен будет, и отдохнуть спокойно, чтобы никто не дергал. Три недели потерпишь. Хочешь, в зале спи, хочешь со мной в одной комнате ложись.
— Нормально! – возмутилась я. – А он в зале поспать не может, твой командировочный???
— Не может! И прекрати скандалить! Пока каникулы вы все равно целыми днями на улице пропадаете, да на карьерах купаетесь, домой только спать приходите. Переживешь!
Верка, чувствуя, что атмосфера накаляется, заторопилась домой. Я пошла ее проводить, в зале Слава смотрел телевизор. Через час бабушка мыла на кухне посуду, Слава отправился в свою (мою!) комнату, из которой я демонстративно утащила свою куклу Барби и огромную коробку одежды для нее. Это было наше с Веркой любимое занятие – играть в куклы, придумывая им свою жизнь и одевая в красивые платья, сшитые из старых бабушкиных. Во время демарша Слава читал какой-то журнал, лежа на моей кровати. При этом посмотрел на меня и сказал:
— Извини, это тетя Оля настояла, мне все равно, где спать. Но ты же знаешь, ее не переубедить. Я целыми днями на работе буду, так что можешь ничего не забирать.
-Ладно, — смутившись пробормотала я, — но кукол все же утащила.
Спать мы легли вместе с бабушкой. Она долго ворочалась, слишком много новой информации принес в нашу довольно закрытую и устоявшуюся жизнь ее племянник. Громким шепотом говорила про его жену, которая совсем не по душе пришлась ее сестре – Славиной маме, про то, что «жалко парня», «поторопился жениться», «но теперь ребенок, чего уж там», и снова «жалко», «он же умница», «и угораздило же его, пожалел эту девку» и прочее.
Наутро Славы уже не было, бабушка, накрывая завтрак, сказала, что он чуть ли не на первой электричке уехал в Москву на учебу. Ехать от нас было, правда, минут 25 до Курского. За завтраком выяснилось, что Слава врач, работает в Нижнем Новгороде, в Центральной больнице, там и с женой познакомился.
— Она тоже врач? – удивилась я. – Даже на медсестру не тянет.
— Да какая там врач! – Бабушка махнула рукой. – Лечилась она у него, вот и захомутала парня. – Бабушка быстро осеклась. – Все, ешь, а я в собес, там сегодня Совет ветеранов собирают. Пообедать не забудьте и не купайтесь до посинения. Лучше 2 раза сходите.
— Хорошо.
Вечером Слава не приехал, да бабашка его и не ждала, сказала – дежурит в стационаре, где проходит курс повышения квалификации. Утром приедет или днем. Она была озабочена другим.
— Путевки нам мэр выделил в санаторий, членам Совета ветеранов. Бесплатные на 3 недели. А тут гость. Оставить неудобно. Отказаться тоже нельзя – один раз откажешься, в другой и не предложат больше. – Бабушка сокрушенно покачала головой.
— Езжай конечно! Переживет твой Слава. Подумаешь! Все равно его целыми днями не будет, сам сказал.
— Ладно, приедет сегодня, поговорю. – заключила бабушка.
Поговорили. Слава приехал поздно, усталый, даже замученный. Рассеянно выслушал бабашку, уверил, что все будет в порядке:
— Тетя Оля, Вы за меня не переживайте, делайте свои дела. Мы тут с Аленой вполне справимся. – он неожиданно мне подмигнул.
— Ну и хорошо. – Бабушка с явным облегчением пошла звонить подруге, с которой собиралась поехать.
Слава, извинившись и сославшись на усталость, ушел спать.
Утром не было никого. На столе – записка (в 2 тетрадных листа) от бабушки со всеми указаниями и напоминаниями: первое есть, до темноты не гулять, дверь запирать на 2 замка (на нижний обязательно!), Славе не грубить, жить дружно, много не купаться, пыль протирать каждый день, полы – через день и т.д. и т.п.
Тут же нарисовалась Верка, и мы с ней, как водится, нарезали кучу бутербродов и на целый день умотали на карьеры купаться. Вечером меня встречал запах жареной картошки, пахло аж в подъезде на первом этаже. Из нашей квартиры. Слава был дома, готовил ужин. Преисполненный ответственностью, блин.
— Накупались? – вполне так доброжелательно спросил, без подвоха и чтения морали о бардаке дома и неготовом ужине. – Как вода?
— Нормальная, – я пожала плечами. – Ты чего-то рано сегодня.
— Да, операцию отменили плановую, у пациентки температура поднялась, и получилось пораньше. – Он ставил грязную посуду в раковину. Я невольно посмотрела на руки. Красивые руки, загорелые, и пальцы длинные, тонкие, как у пианиста.
— А ты музыкой не занимался? – спросила невпопад.
— А как же, 18 лет в музыкальной школе на фано. Почему спросила?
— Руки у тебя какие-то тонкие, и не хирургические совсем.
— Ну да, — усмехнулся Слава, ставя на стол тарелки, — ешь давай!
— А меня тоже хотели на музыку отдать, но в школе сказали – медведь на ухо наступил, и не отдали. А жареную картошку есть вредно. Особенно для фигуры. Ты же врач, должен понимать. – подколола я.
— Завтра сама приготовишь то, что полезно, — тут же отбил мяч Слава. И добавил, оглядев меня – Какая там фигура, кости одни!
— У твоей жены фигура красивая?
— Красивая. – Слава почему-то вздохнул.
— А людей резать не жалко? Страшно ведь? Ну только честно: страшно? – продолжала я допрос. – Правда, что ты жену свою резал? Жалко хоть было?
— Было, было, — рассеянно произнес он, — деваться только некуда было.
— А кого проще резать: мужчин или женщин? – не успокаивалась я. – Мужчин точно проще, они сильные, их не так жалко.
— Не знаю, мне мужчин резать не приходилось, я только женщин оперирую.
— Это еще почему?
— Ну потому что я гинеколог. Чай будешь?
Про чай я, понятное дело, уже слышала краем уха. Мозг был готов взорваться. Если бы он назвал себя оборотнем, снежным человеком или сказал, что агент под прикрытием, на меня это все вместе взятое произвело бы меньшее воздействие, чем слово «гинеколог». Сразу вспомнился прошлогодний медосмотр в старших классах и перешептывания девочек на переменах, где это слово произносилось с великим ужасом. Верка мне тогда весь мозг вынесла за неделю. Помню, лазили с ней даже в бабушкину Большую медицинскую энциклопедию, выяснить пытались что и как там у них проверять будут. Закончилось все, правда, хорошо. Верка сказала, что страшным гинекологом оказалась пожилая тетка, которая спросила: «Половой жизнью живешь? Жалобы есть?» и получив два отрицательных ответа от дрожащей как осиновый лист Верки отпустила ее с миром.
— Ален, ты чай будешь? Второй раз спрашиваю. – голос Славы вернул меня к действительности.
— А, нет спасибо. – Меня просто распирало рассказать все Верке. – Мы с Веркой посидим у нас?
— Да сидите ради Бога, — он пожал плечами.
После моего звонка Верка материализовалась в три секунды. Видать голос мой по телефону был что надо. Заглянув на кухню и поздоровавшись со Славой, который как ни в чем не бывало мыл посуду, она, пройдя в бабушкину комнату, заявила:
— Красивый все-таки у тебя дядька, фигура такая, видно, что качается, прям Аполлон…
— Дура, — беззлобно оборвала я, и, конечно, не выдержала, — Угадай, кем он работает?
— Ты че? Сама же говорила – врач.
— Ну это понятно. Ты угадай какой!
По моему ажиотированному лицу Верка заподозрила неладное.
— Патологоанатом что ли? – продемонстрировала она познания в медицине.
— Хуже!
— Ни хрена себе! Че может быть хуже?
— Он гинеколог! – торжественно выдохнула я.
Верка замерла, с трудом переваривая услышанное. Я, в свою очередь, наслаждалась произведенным эффектом.
— Да ладно! – наконец с сомнением в голосе выдохнула подруга. – Откуда знаешь?
— Он мне сам только что сказал!
— Дела… Прям так и сказал? — протянула Верка. – Мужик-гинеколог…Офигеть! С такой внешностью…Я в шоке, дорогая редакция! Слушай, это он теткам туда лазает, представляешь? Руками…. – Верка от потрясения перешла на громкий шепот. – Интересно, а как он потом с женой… ну это…? Бээээ…. Не, я бы не смогла!
— Да уж! Я бы тоже!
— Представляешь, — не унималась подруга, — девчонки говорили, что когда ТАМ смотрят, врач ТУДА прям руку засовывает, чуть ли не по локоть!!!
— Ага, по плечо! – раздался спокойно-насмешливый голос Славы. Мы, вздрогнув, обернулись к двери. Он стоял невероятно красивый в обтягивающих джинсах и футболке и, улыбаясь, смотрел на двух дур, которые мгновенно покраснели. Сделав какое-то неуловимое движение кистью руки вперед и вверх, что, видимо, обозначало этот самый осмотр, он также иронично заключил: — У Вас ангина.
Мы с Веркой стояли в полнейшей растерянности. Конечно, каждая из нас думала, что неплохо бы извиниться, но слова как-то не шли.
— Я пойду пройдусь, заодно что-нибудь куплю на завтра поесть. Если надумаете гулять еще, ключ у меня с собой. – сказал вполне буднично и без тени обиды в голосе дядя. И вышел.
Верка в полном потрясении повернулась ко мне:
— Че теперь будет? – спросила с придыханием. – Не, я в шоке! Такой мужик… и на тебе!
Мы еще долго мусолили тему гинекологии. Но в конце концов любимая тема кукол перевесила, сбегав в свою комнату, временно занятую Славой, я принесла ворох кукольных одежек, предметы мебели, любовно сделанные из подручных материалов типа кусочков меха от моей старой шубы (диваны) и причудливо склеенных спичечных коробков (шкафы). Играли долго, слышали, как пришел Слава, но к нам не заглянул, включил телик в зале. А потом позвонила Веркина бабушка (благо телефоны городские в обеих квартирах были), и Верка отбыла к себе.
Я пошла в душ, а когда вернулась в комнату, предварительно постучав (!), заглянул Слава.
— Я арбуз купил, будешь? – как ни в чем не бывало спросил он.
— Буду.
— Тогда пошли на кухню.
Арбуз попался сладкий, я накинулась и, сама вымазавшись по уши в арбузном соке, наблюдала, как красиво и аккуратно Слава ест. Его руки меня просто гипнотизировали. Я взгляда не могла от них отвести, одновременно, понятное дело, представляя, как он этими самыми руками…
— Слав, — наконец выдавила я, наполовину прикрыв стремительно краснеющее лицо арбузной коркой, — ты не обиделся? Не обижайся, правда, мы не специально, мы не хотели, просто так неожиданно, ну и… — я сбилась окончательно.
— В голову не бери, — спокойно ответил дядя, и совсем по-хирургически добавил, — Зашили и забыли. Я завтра рано поеду и скорее всего останусь дежурить. Завтра одна спишь. Не боишься одна оставаться?
— Нет, я Верку позову, ей бабушка разрешит.
— Ну и отлично! Приготовите тут что-нибудь, сообразите. Продукты я купил. Арбуз еще остался, половина, все ешьте, мороженое в морозилке. – Потом задумался. – Первое есть обязательно, с меня тетя Оля слово взяла, суп прокиснет, она целую кастрюлю наварила. А то носитесь целый день на одних бутербродах.
— Слав, ну жарко же, есть неохота, горячий не хочется, а в холодном жир плавает противный — немедленно заканючила я, — Ладно мы окрошку сделаем? У Верки вкусно получается.
— Ладно, все я в душ и спать. Тарелки сполоснешь? – он обернулся в дверях.
— Да-да, иди.
В ванной полилась вода. Я тихо прошла мимо в бабушкину комнату, убрала с дивана кукольный дом, постелила и легла.
Утром, как водится, мы с Веркой подались на карьеры. Потом обедали окрошкой, гуляли, обшивали кукол. Верка сшила из старого куска тюля и моих старых, оставшихся с начальной школы, белых бантов шикарное свадебное платье и даже смастерила подобие шляпки с вуалью. Поскольку такой роскоши как Кен у меня не было и не предполагалось, на церемонии бракосочетания мы его просто представляли рядом с моей шикарной невестой.
— Кто у нас жених будет? Твоя Кейт – дизайнер, а жених кто? – спросила Верка на правах режиссера-постановщика действа.
— Я хочу, чтобы его звали Себастьян, как моего любимого героя в сериале. (Тогда по телевизору шли бразильские «Тайные страсти»), а по профессии, как и Себастьян, он будет врачом, хирургом. – Мечтательно произнесла я.
— А я думала гинекологом, — хихикнула неугомонная Верка.
— Да иди ты! – сразу вспыхнув, выпалила я. – Совсем здесь ни при чем!
— Ну конечно! – ехидно ответила подруга, снисходительно глянув на меня на правах старшей.
Пользуясь тем, что присмотра взрослых за нами никакого (кроме звонка Веркиной бабушки ровно в 22-00 о том, что пора спать), проиграли и проболтали мы до двенадцати ночи. А часа в 4 утра я проснулась от того, что довольно сильно тянуло живот. Проворочавшись еще с полчаса и поняв, что боль не утихает, а только хуже, я жалобно разбудила Верку. Та, не сразу поняв спросонья, чего от нее хотят, предложила сходить в туалет, утверждая, что «это точно от арбуза», хотя сама чувствовала себя прекрасно, а арбуз ели вместе. В конечном итоге, промучившись до 8 часов, мы решились разбудить Веркину бабушку.
Он тут же спустилась, посмотрела на меня бледную и напуганную, спросила, где болит, справа или слева. Слева болело, как мне казалось, больше, на что она авторитетно заявив, что если не справа, то точно не аппендицит, дала выпить таблетку но-шпы и посоветовала тихонько полежать, а лучше попытаться поспать. Боль и вправду уменьшилась, и мы снова заснули. Проснулись около 11 от звука открываемой двери – приехал Слава. Верка, помня конфуз, приключившийся накануне, предпочла быстренько улизнуть домой. Зато минут через 10 пришла ее бабушка и о чем-то говорила со Славой, снова хлопнула входная дверь. Я лежала, боясь пошевелиться и постоянно прислушиваясь к своему животу. Через минуту зашел Слава, взял стул, сел рядом с диваном.
— Привет!
— Привет, чего не встаешь?
— Я сейчас встану. – смотреть на него мне почему-то было неловко.
— Антонина Петровна заходила, сказала, тебе плохо было утром. Что случилось?
— Ничего, так просто, живот заболел. Она мне таблетку дала.
— Прошел?
— Не знаю, — осторожно сказала я, — вроде не болит.
&#ие и теплые.
Больно было ниже, чем он нажимал, о чем я естественно молчала.
— На аппендицит не похоже, — заключил Слава, — ты в туалет нормально ходишь?
— Нормально, – я жутко покраснела от самого вопроса.
— Дурочка, ты не стесняйся, от этого тоже живот может еще как заболеть.
— Да нет… я правда нормально…я утром, когда начало болеть, вставала…в туалет.
-Ясно, — Слава вздохнул, — ясно, что ничего не ясно. Ребенок, — вдруг обратился он ко мне, — тебе полных лет сколько?
— Тринадцать, в прошлом месяце было. Мне бабушка еще Кейт подарила на день рождения.
— Куклу твою что ли?
— Да.
— Ален, а месячные у тебя идут уже?
Вопрос снова заставил меня залиться краской.
— Нет, нет еще.
— Покажи честно мне, где болит.
Я безнадежно провела рукой по линии шорт слева.
— Опусти ручки. – Он аккуратно спустил шорты за резинку до середины косточек. Я пыталась прикрыть рукой пушок на лобке, тонкая линия которого стала видна.
— Тихо-тихо, — он отвел руку, — лежи спокойно. Раньше живот так болел?
— Нет, — я тревожно следила за его руками.
— Ну-ка успокойся, расслабь, расслабь. – Он аккуратно и бережно ощупывал низ живота. – Выделения были? – спросил он, глядя на меня в упор.
— Нет, — я сглотнула, — честное слово – нет.
— Ну и хорошо, ну и славненько, — заключил дядя, нажав при этом слева, я ойкнула.
— Больно здесь?
— Да, и тянет.
— Хорошо. – он опустил футболку на живот. – Полежи немножко, скоро вернусь.
— Я в больницу не хочу, Слав, ну, пожалуйста, — я почему-то решила, что он пошел звонить в «Скорую».
— Никто тебя туда и не отправляет, лежи.
Через пару минут хлопнула входная дверь, еще минут через 20 снова – Слава вернулся. Заглянул в комнату.
— Ален, ты как?
— Нормально. – И дальше жалобно, — Слав, у меня не проходит.
— Ничего, скоро пройдет, сейчас все сделаем и пройдет. Полежи.
Минут десять его не было. Потом Слава вошел, принес большое махровое полотенце.
— Приподнимись немного, чуть-чуть, — он ловко подсунул полотенце под меня так, что оно свисало с края дивана, — давай на бочок тихонечко, — я осторожно перевернулась, — вот умничка, ножки подогни и еще немножко на край сдвинься.
— А я не упаду?
— Нет, ты немножко сдвинься, я же тут стою, падать некуда.
Сдвинулась, он тихонько погладил меня по плечу, снова вышел и через пар минут вернулся, как мне показалось, с зеленой грелкой.
— Слав ты чего? И так жарко, я даже без одеяла сплю…. – и только тут я увидела, что от грелки тянется зеленый же шланг и белым пластмассовым наконечником.
В панике я, забыв про многострадальный живот, приподнялась, привела на кровати боком. Паника просто плескалась в моих глазах, потому что Слава сказал:
— Ребенок, спокойно, ложись – ложись. Давай на бочок. Ничего не бойся. Стесняться меня не нужно. Я все очень аккуратно сделаю, не больно. Только не зажимайся и глубоко старайся животиком дышать.
Слово «клизма» бешено пульсировало у меня в голове. Слава сейчас будет мне клизму делать! О содержании процедуры понятие я имела весьма приблизительное. Никогда раньше сталкиваться не приходилось. Только слышала, что это средство от запора. И то, что вставляют ее понятно куда.
— Слав, не надо, пожалуйста, я же говорю, я в туалет утром ходила. – Я сделала попытку (естественно неудачную) оттолкнуть его руку с грелкой.
— Тут дело не в туалете, по локализации боли похоже на гинекологию, а поскольку ты у нас еще ребенок. Ребенок ведь? С мальчиками пока не встречаешься? – вдруг уточнил Слава. Я в ответ отрицательно мотнула головой. – То и смотреть нужно по гинекологии. А девочек мы смотрим ректально. – Слово «ректально» было мне незнакомо совсем, и Слава это понял. – Через попку. А для этого нужно попку подготовить. Ты не бойся, там водички немного совсем, водичка теплая. Ложись, мой хороший, и шортики приспусти.
Словно под гипнозом, я выполнила требуемое. Слава ловко пристроил грелку, подвесив ее на крепление бра, и начал смазывать наконечник чем-то из тюбика. Потом подошел и еще ниже спустил шорты, полностью оголив попу. И отведя ягодицу в сторону и немного приподняв ее вверх, коснулся пальцем со смазкой ануса. Смазка была прохладная, я непроизвольно дернулась, сжалась, хотя и дала себе слово лежать спокойно. Он как будто этого не заметил, тщательно смазал вокруг ануса и само колечко.
Стыдно было невыносимо. Только вчера на кухне арбуз вместе ели, с Веркой втихаря смеялись над его работой, а сегодня… Наконечник он начал вводить очень бережно, придерживая мне ягодицу левой рукой. Я чувствовала, как пластмасса все глубже входит в попку. Наконечник был довольно длинный, но продвигал он его медленно, постоянно говоря: «Расслабляйся, расслабляйся…». Наконец полилась вода. Несильно, но чувствовалось. Я видела, как Слава снял грелку с крепления и опустил немного пониже. Уже потом, гораздо
позже, я поняла, насколько он меня жалел в этот момент и сглаживал малейшие неприятные ощущения. Боли и вправду не было. Было чувство жгучего стыда.
На глазах выступили слезы, глаза я прикрыла и постаралась ниже опустить голову, уши просто пылали. В этот момент почувствовала его руку на своих волосах. Он меня гладил, приговаривая: «Ничего, ничего, все хорошо будет, немножко потерпи». И от этих его слов и прикосновений в животе какое-то новое ощущение появилось, приятное. Наконец вода в грелке закончилась, он аккуратно вынул наконечник со словами:
— Теперь попку хорошо сожми и полежи немного.
— Сколько немного? Я в туалет…
— Хотя бы пять минуточек полежи. Посчитай не торопясь до пятидесяти. Только медленно считай. Потом можешь в туалет бежать.
Забрал грелку и вышел. Я честно и быстро сосчитала до пятидесяти. Но за это время и минуты не прошло. Начала считать медленно, но в туалет хотелось сильно, а время почти не двигалось. В итоге досчитала до сорока и, криво натянув шорты, кинулась в туалет. Дверь туда была предусмотрительно открыта настежь и свет включен. Пока из меня выливалась вода, я чувствовала сильное облегчение, показалось даже, что живот прошел. Я вышла, Слава стоял у двери ванной комнаты. Смотреть ему в глаза я не могла, было стыдно очень, хотелось прошмыгнуть мимо, не поднимая головы.
— Можно я в ванную? – только это и смогла выдавить.
— Да, конечно, он отстранился от двери. — Как тебе, не легче?
— Не знаю, — буркнула я и поспешно закрыла дверь на защелку. Под струей воды хотелось смыть с себя весь этот кошмар пережитый, чуть ли не вместе с кожей. Выйти было страшно. Как разговаривать? Как глаза просто на человека поднять? Как вообще потом с ним жить в одной квартире, за стол садиться? Но в ванной сидеть бесконечно тоже было глупо. И живот все равно тянуло. И даже как будто подташнивало.
Пришлось одеваться и выходить. Слава сидел в зале, работал телевизор. Мне хотелось быстро и без слов проскользнуть мимо него в комнату. Я собственно так и сделала, стараясь не поднимать головы. Чувство жгучего стыда от всего случившегося было настолько острым, что хотелось выть. Живот не проходил. Все было плохо. Слезы сами полились из глаз. Подушка почти мгновенно стала совсем сырой. В комнату тихо вошел Слава, присел рядом на краешек дивана, коснулся моего плеча.
— Солнышко, ну ты что? Все хорошо будет, маленькая моя, не плач только. Слышишь меня? Давай, успокаивайся. Пойдем прохладной водой умоемся? Пойдем? – Я в ответ еще крепче вжалась в подушку. Он тихо сказал:
— Да пойми ты, дуреха, мне нужно тебя осмотреть как следует. Все, что угодно может быть – застудилась, когда купалась, или инфекцию занесла, и воспаление идет. Я же тебе помочь не могу, не зная, что с тобой. Я очень аккуратно тебя посмотрю, не больно, обещаю. Ну хочешь в больницу поедем, пусть там врач другой посмотрит. В любом случае это нужно сделать.
— Не поеду я ни в какую больницу. Не хочу. Они положат сразу и все. Так и будешь там до конца лета… — себя стало жалко еще больше, и слезы полились с новой силой.
— Ну ладно, все поправимо. – Он вышел и вернулся с подушкой, которую взял с дивана в зале. На спинку перевернись и попу приподними. – он ловко подсунул подушку мне под поясницу. – Давай шортики снимем, — аккуратно спустил с меня шорты, снял и положил на стул. – Ножки в коленочках согни. – Я молча подчинилась, стараясь на него не смотреть. Он мягко раздвинул мне колени в стороны. Взял со стола какой-то пакет, разорвал его, вынул резиновые перчатки, быстро надел и положил левую руку мне на низ живота. Я инстинктивно дернулась и попыталась сжать колени.
— Ну–ну, — он мягко развел их в стороны. – Нужно полностью расслабиться, и животик тоже расслабить. — Погладил по животу. – Давай-ка, распусти животик.
Я попыталась расслабиться. Ощущение перчатки на животе было неприятным. Он включил лампу на тумбочке у кровати, и, направил ее свет мне прямо ТУДА! Мое лицо напоминало в тот момент отварную свеклу. Его пальцы коснулись половых губ, он развел их и внимательно смотрел.
Хотелось натянуть на себя одеяло или хотя бы футболку пониже, но тут же понимала, что это просто нереально сделать. Оставалось тихо лежать и дышать животом. Он взял со стола какую-то пластиковую капсулу, вынут оттуда тонкую белую палочку и направил ее прямо между губок. Больно не было, но я чувствовала, как он водит палочкой внутри. Длилось это буквально пару секунд, и палочка снова была помещена в капсулу.
— Ну вот и умничка, мазок я взял, завтра утром отдам в лабораторию, и сразу будет заключение. – Я даже выдохнула.
— Не больно было? – глаза Славы казались бездонно-серыми и бархатными.
— Нет, — только и могла выдавить я.
— Ну вот видишь, расслабься хорошенько. – Он выдавил на указательный палец правой руки немного геля из тюбика. Левая рука легла на самый низ живота. Я почувствовала, как его палец в смазке коснулся моего ануса. Тут же непроизвольно дернулась и попыталась оттолкнуть его руку. При этом в моих глазах, видимо, стоял ужас в чистом виде.
— Ален, давай-ка ручки на грудь, — его голос был твердым, и какие-то нотки в нем заставили выполнить то, что он велел, — Руки на грудь и глубоко дыши.
Его палец легко вошел в мою попку. При этом другой рукой он нажимал мне на живот справа, слева и в середине. Слева было больно. Ощущение его пальца в моей попке было странным. При том, что живот болел, и сама ситуация было дико стыдной, ощущения были ближе к приятным. Мой взгляд он истолковал по-своему:
— Дыши спокойно, это не трагедия, это всего лишь пальчик. – Впрочем, через мгновенье он уже снимал перчатки. – Все, зайка, можешь одеваться. Левосторонний аднексит у тебя, ребенок. Ну да, не страшно, хотя и приятного мало. Перекупалась скорее всего, завтра результаты анализа на инфекции придут, будем знать точно.
-Слав, а меня в больницу не положат?
-Нет, дома полечимся, да, зайка?
Я кивнула с готовностью. Лишь бы не в больницу. От каникул и так осталось всего ничего.
— Таблеточки попьешь, витамины, я тебе все оставлю и схему приема напишу. Не забывать! – я еще раз торопливо кивнула, глядя на него преданными глазами. – Укольчики проколем. – Я кивнула уже не столь уверенно. – И никаких купаний! Близко к воде не подходить! Поняла? – Снова кивок. – Есть хочешь? Мы с тобой так и не позавтракали со всей этой историей. Пойдем хоть пообедаем. — И мы пошли. Кусок, правда, в горло не лез, но Слава настоял, чтобы я поела, а «не глотала таблетки на голодный желудок». Потом он снова ушел в аптеку за лекарствами, а я пошла к своим куклам. Взяла невесту Кейт и загрустила.
Почему-то стала думать о Славиной жене, о том, что хоть она и некрасивая, а он ее наверное любит, о том, как ей хорошо с ним рядом, таким заботливым и нежным. В нашем доме мужчин никогда не было, родители погибли в аварии, когда мне было 4 года, бабушка к тому времени уже была вдовой. Из мужчин в семье я видела только сурового и немногословного Веркиного деда, который все время читал газеты или отгадывал кроссворды. Рядом жили семьи, но мужчины там были совсем другие, грубо разговаривали, часто выпивали, ругались, даже дрались. Слава был из другого мира, как Кен Себастьян, которого не существовало.
На столе лежал разорванный пакет и на нем какая-то большая пластиковая штуковина в виде изогнутой буквы Г. Я повертела ее в руках. Вернулся Слава. Мы пошли на кухню, он подробно объяснял когда и какие таблетки пить. Тут же дал выпить какие-то две. Одна было жутко горькая.
Уколов я боялась смертельно. Но он настоял, причем сделал сразу два – антибиотик и обезболивающий. Снова пришлось лежать перед ним с голой попой. Расслабить ягодицы толком я не смогла от страха и ожидания боли, и уколы вышли действительно болючими. Я даже вскрикнула разок. Но Слава на это особого внимания не обратил, сказал только:
— Говорю же тебе по-русски: «расслабь попку, больно будет!» Нет, она все равно по-своему!
— Слав, а это зачем нужно? – спросила я, подождав, пока он нарисует мне на ягодице йодовую сеточку, и кивнув на пластикового монстра.
— Это для осмотра нужно.
— А мне не нужно? – спросила я с надеждой и страхом в голосе.
— Нет, тебе не нужно, ты маленькая еще. – И потрепал меня по щеке. – Невеста у тебя красивая, — сказал он, кивнув на куклу. А жених где?
— Жениха нету пока, — призналась я честно. – Может быть к Новому году. Ну если полугодие без четверок.
— Ясно. Если хочешь, поспи. После укола хорошо поспать. Ну или почитай. Хочешь, я тебе почитаю?
— Хочу.
— Давай книжку. – Я протянула ему свою любимую.
— Ничего себе чтение! – Слава удивленно глянул на обложку, потом на меня.
— Ты не понимаешь! Это моя самая-самая любимая, «Поющие в терновнике», и фильм тоже самый любимый! Там такой Ральф, такой….как в книжке! У меня когда видик будет, я обязательно кассеты куплю, и буду смотреть, когда хочу. Прочитай мне, ну пожалуйста, там, где закладка, самое мое любимое место.
— «А Мэгги смотрела ему в глаза, и в ее глазах все явственней сквозили стыд и унижение; а по его лицу проносились тени самых разных чувств», — начал читать Слава. Его голос, бархатный, спокойный, мелодичный окутывал, как облако. Он так успокаивал, что даже живот перестал болеть. И представлялась красивая свадьба на острове, и Мэгги в платье точно как у Кейт, и Ральф, очень похожий на Славу, с такими же глазами, голосом, руками….
К вечеру мне стало совсем хорошо.
— Слав, а можно Верка придет, мы потихоньку поиграем, в бабушкиной комнате. Мы тихо, правда.
— Ну сразу видно – ожила, — Слава рассмеялся, — Пусть приходит.
Верка пришла, и хотя желание рассказать ей все меня распирало дико, что-то заставило промолчать. Сказала только про таблетки. И про запрет на купание.
Утром Слава рано разбудил меня и со словами: «Не вставай, не вставай, мне на работу нужно ехать, давай я тебя уколю, и дальше спи». Быстро и почти не больно сделал укол. А вечером приехал, сказал, что анализ готов, и лечимся мы (как меня это «мы» приятно защекотало) правильно. Так прошла неделя, в конце которой жуткая, но теперь уже знакомая процедура осмотра повторилась. И клизма, и палец в попке. Только ощущения были другими, и после того, как Слава закончил осмотр, у меня до вечера что-то приятно ныло в животе.
А потом вернулась бабушка, и Слава уехал. Неожиданно и грустно. Уехал утром на работу, а оттуда сразу домой – в Нижний. Вечером накануне, когда я уже почти спала, а бабушка доваривала варенье на кухне, он зашел, протянул мне, полусонной, пакет, потрепал по щеке со словами: «Завтра не увидимся, так что до свиданья, ребенок, больше так не болей» и вышел. В пакете была красивая пластиковая коробка, из которой на меня смотрели глубокие серые глаза будущего мужа Кейт.
1992 г.