Мое имя Анна. Анечка, Анюта. Но все меня зовут по-разному. Подруги по работе, если их можно назвать подругами, зовут меня Стервочка Анечка. Или просто Стервочка. Наша Стервочка. Почему я сомневаюсь в том, что их можно назвать подругами? Понимаете, там, где я работаю, дружба в принципе невозможна. Впрочем, о своей работе я расскажу немного позже.
Я вообще не очень понимаю, зачем я взялась написать о своей жизни. Может быть потому, что хочу понять сама, что в ней не так, почему у меня не получается жить так, как живут все остальные люди?
Мне двадцать шесть лет. Почти двадцать семь. А у меня нет ни семьи, ни детей, ни квартиры. У меня есть деньги, чтоб купить квартиру, но я боюсь оставаться одна. Я побаиваюсь одиночества. Конечно, из этой ситуации можно было бы найти выход, если бы я вышла замуж, но я испытываю затруднения в общении с мужчинами. Вернее нет, не так. С общением как раз все в порядке. Я легко и свободно могу с ними общаться, флиртовать, но как только дело заходит до физических отношений… Впрочем, обо всем по порядку.
Я росла болезненной, слабой девочкой. Моя мама, которая меня воспитывала одна, без отца, часто водила меня по докторам. Поэтому я довольно быстро привыкла раздеваться перед незнакомыми дядями. Лет до девяти меня это не заботило и только то, что я подолгу мерзла, когда они меня разглядывали, меня очень расстраивало.
Честно говоря, я не помню, когда, наконец, произошло это. Когда я почувствовала себя Девочкой. Только однажды, когда меня привели в большой кабинет, который назвали странным словом «консилиум», когда мама меня завела в него и меня попросили раздеться, я вдруг страшно застеснялась раздеваться перед десятком строгих дяденек и тетенек, которые ожидающе глядели на меня. Я оглянулась на маму и попросила:
— Мама, пойдем домой.
— Обязательно пойдем, Анечка, только сначала нужно, чтоб врачи поглядели на тебя.
Мама улыбнулась. Увидев теплую мамину улыбку, я решилась. Мне не хотелось расстраивать свою любимую мамочку.
Я очень медленно расстегнула кофточку, расстегнула и сняла платьишко. Я чувствовала как все больше краснею. Как мои щечки и ушки наливаются кровью. Я снимала вещь за вещью и время от времени оглядывалась на маму. Мама улыбалась.
Наконец, когда на мне остались одни трусики, я замерла в нерешительности и поглядела на Самого Главного Дядю. Он молчал и ждал, постукивая по столу ручкой. Я сняла трусики.
Мне было ужасно стыдно. Я стеснялась поднять глаза и все время, пока они меня разглядывали, просили присесть, наклониться, глядела только в пол. Мне было стыдно, что они меня разглядывают, но вместе со стыдом я почувствовала что-то новое, очень необычное, что-то такое, чего до сих пор не было. Что-то такое, от чего мне было очень приятно. И я, к огромному изумлению для самой себя, очень расстроилась, когда Самый Главный Дядя сказал: «спасибо, Анечка, можешь одеваться». Мне было тогда двенадцать лет.
Потом, уже дома, когда я сидела и играла, я снова представила себя в том кабинете, как меня разглядывают дяди и тети, одетые в белые халаты, как произносят что-то на непонятном языке, кивая друг другу и соглашаясь, поздравляя себя зачем-то и улыбаясь, и во мне поднималось откуда-то снизу, от ног, вверх, тепло, медленно разливаясь по телу. Мои щечки горели от стыда, а тело наслаждалось пережитым.
Утром я спросила маму, когда мы снова пойдем в больницу.
— Наверно, очень не скоро, Анечка. Ты уже здорова. Не волнуйся, тебе не придется больше раздеваться перед дядями. Я понимаю, как тебе это было неприятно. Ты у меня уже большая. — Ответила мне мама и поцеловала меня в лоб.
— Хорошо, мамочка. — Сказала я, а сама расстроилась. Мне ночью снилось все то же: я и много людей в белых халатах.
Прошло несколько лет. Мои впечатления о пережитом в поликлинике несколько приугасли. Было очень много всего такого, что занимало мое детское внимание. Новые игрушки, платья, новые друзья, подруги, я целыми днями бегала с мальчишками на улице, каталась на велосипеде, который мне подарила мама на день рождения. Это был мой первый велосипед. Я его хорошо помню. Красный, блестящий, с низкой рамой, «дамский», как мне сказала мама.
И вот, однажды, когда каникулы были в самом разгаре, к нам приехала в гости бабушка, мамина мама. Она привезла много гостинцев, варенье, компоты, а потом предложила на остаток лета уехать с ней, в деревню. Я с радостью согласилась. Я помнила, как замечательно провела прошлые летние каникулы у бабушки в деревне, на речке, с подружками, Наташей и Светкой, как мы загорали на крыше Светкиного сарая, как бегали купаться и целыми днями валялись на берегу речки, строя городки из песка. Как бегали на старое, давно заброшенное кладбище и рассказывали друг другу страшные истории. Как мы ходили мыться в Светкину баню, как мальчишки подглядывали за нами в окошко и мы, с визгом, бросая в них веники, бежали жаловаться Клавдии Михайловне, бабушке Светки. Это, последнее воспоминание, почему-то мне понравилось больше всего.
Утро в деревне начиналось с того, что бабушка принималась греметь ведром, скрипеть половицами, что-то напевать, когда готовила мне завтрак. Я с улыбкой просыпалась, потягивалась, соскочив с постели целовала бабушку в щечку и бежала к рукомойнику умываться. После сытного и необычайно вкусного завтрака я убегала к Светке, которая жила неподалеку и мы с ней мчались на речку.
Это лето запомнилось мне особенно. Оно изменило всю мою жизнь. Я всегда считала, что точкой отсчета моей новой жизни было вот это.
Мы со Светкой всегда купались и загорали в одном и том же месте, где речка делает поворот. Там мелко, песок, и наш маленький пляж закрыт со стороны дороги кустами. В этот раз я пошла купаться одна. Светка заболела, напившись холодного молока, и лежала с температурой дома. Погода была замечательной. Ярко светило солнце, редкие облака висели на одном месте — ветра почти не было.
Когда я пришла на наш пляж, я увидела, что на противоположном берегу речки стоит машина, а возле нее, возле костра, сидят два солдата и что-то готовят. Я сначала немного расстроилась, потому что хотела побыть одна, но потом вдруг подумала, что, если у меня хватит смелости, я смогу опять испытать то щемящее — сладкое чувство от демонстрации своего обнаженного тела, которое испытала тогда, в поликлинике, которое мне снилось иногда по ночам и сводило сладкой судорогой ноги. Солдаты был довольно далеко, но могли меня видеть.
Я разделась до купальника. Затем, немного помявшись, с замиранием души, сняла верх. Несмотря на то, что мне было тогда всего четырнадцать лет, девочкой я была крупненькой и зрелой. У меня была уже довольно сформировавшаяся грудь и длинные, стройные ножки. Я медленно подходила к воде и глядела на то, как солдаты поднимаются, и, приложив ко лбу руку, глядят на меня. Знакомое, теплое чувство медленно поднималось во мне, я словно парила на крыльях. Я не шла, а плыла на волнах наслаждения. Я видела, как они что-то сказали друг другу, посмеялись и уселись обратно, время от времени поглядывая в мою сторону.
Я поплавала, полежала на песчаном дне, наслаждаясь тем, как медленное, ласковое тепло речной воды, покачивая, медленно стаскивает меня вниз. Я лежала и думала, снимать ли то, что еще осталось на мне из одежды. Мне очень хотелось это сделать и выйти из воды голой, но меня сдерживало то, что я слышала от подруг. Они мне говорили, что мужчин не стоит дразнить, если ты не готова к их очень пристальному вниманию.
«Ничего со мной не случится» — уговаривала я сама себя. — «Они же видели уже меня и только посмеялись. Значит им это понравилось». Наконец, решившись, я сняла плавочки и выбросила их на берег, боясь передумать и натянуть их обратно.
Мне было очень хорошо. Я чувствовала, как вода нежно ласкает мое тело, играет волосками, тянет, словно зовет куда-то.
Наконец я начала замерзать. Я решительно встала, и медленно вышла из воды. Я шла, не оборачиваясь, медленно, буквально чувствуя спиной взгляды мужчин. Одетые мужчины разглядывали мое тело. Судя по звукам, которые он издавали, им это очень нравилось. Я дошла до плавочек, подняла их, прошла к своей одежде, расправила полотенце, собираясь лечь, позагорать и высохнуть.
— Привет, красавица, — услышала я за спиной грубый голос и вздрогнула. Я, ойкнув, прикрывшись руками, медленно обернулась и с ужасом увидела рядом с собой одного из солдат. Второй выходил из воды.
-Здравствуйте, — ответила я, присела, схватила полотенце, собираясь прикрыться им от жадно ощупывающего меня взглядом солдата, который, похоже, был еще и пьян.
— Зачем, красавица? — отобрал у меня полотенце он. — Мы тебя уже со всех сторон видели и нечего нас стесняться.
Он больно схватил меня за грудь и уронил на песок.
Я пришла в себя только в больнице. Рядом со мной сидела мама, ее красные, заплаканные глаза глядели на меня. Я хотела ей улыбнуться, но не смогла. Из моих глаз сами собой полились слезы.
Мама гладила меня по голове, целовала мои руки, и шептала, что все будет хорошо, что я поправлюсь, что все у меня заживет. Я тогда еще не знала, что мне сделали операцию, что у меня никогда не будет детей, что будут проблемы с психикой и я переживу страшную депрессию с попыткой суицида в итоге. Что наложенные мне швы будут ужасно долго и больно зарастать. Что будет следствие, что мне придется очень долго и спутано объяснять дяденьке с тупым взглядом, что я совсем ничего не помню и слышать в свой адрес: «сама виновата, шалава малолетняя. Нех… было задом своим крутить перед мужиками». Я пережила все это. Я все это пережила.
Я, наверное, страшная дура, несмотря на все это, во мне так и не умерла жажда экстрима. Прошло не так много времени после того, как я оправилась от такого кошмара, а мне опять со страшной силой захотелось того, в чем я так нуждалась. Только во мне теперь было больше страха, чем стыда. Кроме стыда и удовольствия во мне поселился страх. Я боялась мужчин. Я боялась.
Однажды, гуляя по городу, я увидела объявление: «школа танца … набирает девушек от восемнадцати лет для обучения искусству стриптиза, восточным танцам и пластике». Я сначала прошла мимо, а потом вернулась и записала номер телефона и в этот же день позвонила. Мне повезло. Меня приняли. Так я научилась танцевать стриптиз.
Я была прилежной и старательной ученицей. Наша преподавательница была в восторге от моих успехов и помогла мне устроиться в ночной клуб «Золотая мельница».
Когда я, улыбающаяся и счастливая, пришла домой и сказала маме, что устроилась на работу в Мельницу, что буду танцевать стриптиз, она очень расстроилась. Она мечтала, что ее дочь будет работать врачом и всячески пыталась уговорить меня поступать в медицинский университет. Я, поддавшись на ее уговоры, сразу после школы попыталась, но провалилась. Не смогла поступить.
Я объяснила маме, что для меня это очень важно, что медиком быть все равно не смогла бы, потому, что мне совсем это не интересно. А стриптиз это очень красиво. Это ведь не просто танец, это демонстрация тела и пластики, что ничего общего с проституцией он не имеет.
Мама согласилась, хоть и не поняла моей радости, но сказала, что раз мне это нравится, значит, она спокойна.
И вот он. Мой первый выход на сцену. Мой первый танец на публике. Я очень волновалась, боялась сделать что-то не так, И так старательно танцевала, что не получила ожидаемого удовольствия от обнажения. К тому же по правилам клуба, танцовщицы должны были останавливаться на трусиках, не раздеваться до конца.
А зрители были в полном восторге, дважды вызывали меня еще в течение вечера. Я заработала за один выход столько, сколько мама зарабатывала за два месяца. Несмотря на то, что моя страсть не была удовлетворена, я надеялась, что со временем, когда я привыкну, мне будет проще расслабиться и получить ожидаемое удовольствие.
На первые заработанные деньги я купила маме подарок .
Время шло. Я все так же танцевала в клубе, моя популярность росла, я зарабатывала все больше, но… Но это все было не то. Я ездила летом отдыхать на курорты, загорала на нудистских пляжах, но мое обнаженное тело терялось среди десятков таких же загорелых тел. Я была никому не интересна, а самой разглядывать остальных было скучно.
Я тогда еще не знала, не интересовалась тем, как называется то, что вызывает во мне такую бешеную волну удовольствия. Мне казалось, что я такая одна, что я ненормальная. И стеснялась этого.
Однажды вечером, когда мама дежурила, а у меня был выходной, я увидела по телевизору передачу, посвященную эксгибиционизму. Люди, с измененными телевидением голосами и закрашенными квадратиками глазами, рассказывали о том, чем я и хотела заниматься. Оказалось, что я такая не одна, что очень много людей разделяют мои увлечения, что часто, для безопасности, объединяясь в группы, они выходят в город, в парки, в людные места и показывают там себя, свое тело, снимая происходящее на видео, фотографируя и получая от всего этого огромное удовольствие. Они рассказывали об играх, в которые играют, о вечеринках в закрытых клубах.
К сожалению, ни адреса, ни телефонов этих людей в передаче я не увидела, а звонить и расспрашивать на телестудии мне показалось неудобным, но передача оказала на меня огромное влияние. Я успокоилась, поняв, что где-то у меня есть единомышленники.
Меня это так вдохновило, что я решила сделать себе небольшой праздник. Я решила спуститься в бар, выпить немного вина и прогуляться по улице, пройтись по магазинам. В моем любимом баре, который был недалеко от дома, народу было, как всегда, совсем не много. Может быть, именно поэтому я обратила внимание на парочку, которая сидела в углу и о чем-то мило беседовала. Я сделала заказ и уселась за столик напротив. Не скажу, что случайно, мне просто очень понравилась эта парочка — высокий, крепкий мужчина с интересным, довольно милым лицом, с аккуратной бородкой, усами, которые его совсем не портили, с низким голосом и красивыми, выразительными глазами. Он держал за руку свою спутницу — рыжеволосую, голубоглазую девушку, с полными, чувственными губами, длинными волосами, собранными в замысловатую прическу и открытым, волнующим даже меня, взглядом.
Мне принесли мой заказ, я сидела и наслаждалась вкуснейшим вином и разглядывала моих соседей, стараясь это делать как можно незаметнее, чтоб не смутить их. Видимо, мне это удавалось плохо, потому что девушка, бросив на меня любопытный взгляд, что-то шепнула своему кавалеру, он тоже поглядел на меня, улыбнулся и кивнул ей. И тут произошло такое…
Девушка встала, расстегнула замок — молнию на своей спортивной куртке, сняла ее и повесила на спинку стула. Хитренько мне улыбнулась, послала воздушный поцелуй и уселась обратно на стул. Ничего, конечно, особенного она не сделала, но только под курточкой у нее оказалась лишь прозрачная, сеточкой блузка, под которой не было больше ничего из одежды. Я смотрела во все глаза на ее грудь с розовыми сосочками. Я глядела на нее и чувствовала уже знакомое мне чувство. Тепло, поднимающееся медленно вверх. Оказытепло. Я чувствовала, что это не напускное, что они действительно рады меня видеть, что их улыбки искренни и правдивы. Я пришла в гости не с пустыми руками, принесла бутылку вина, коробку конфет. Сергей сразу же открыл вино, поставил на столик вазочку с фруктами. Мы сидели, разговаривали, пили вино. Я им рассказывала о себе, о своей жизни, рассказывала подробно, не стесняясь. Рассказывала впервые о своей тайной страсти. Рассказала все, что смогла вспомнить, утаила лишь тот эпизод, на речке, в деревне.
Валентина слушала меня и улыбалась моим словам, а когда я закончила, она встала, достала фотоальбом, села рядом со мной, на диван и стала показывать свои фотографии. Она показывала и рассказывала. Сергей сидел в кресле напротив и слушал ее. Когда у нас кончилось вино в бокалах, он встал, наполнил наши бокалы и спросил:
— Аня, ты позволишь, я сяду рядом с тобой?
Я внутренне сжалась, замерла, но… кивнула.
— Садись, конечно, Сереж.
Честно говоря, вот этого я больше всего и боялась. Боялась, что наш вечер знакомства закончится банальным групповым сексом. Боялась, что сейчас, словно невзначай, он положит руку мне на бедро, потом… Но ничего не произошло. Он просто сидел рядом и разглядывал через мое плечо фотографии, иногда вставляя остроумные комментарии в рассказ Валентины.
Фотографии, поначалу вполне невинные, меня очень заинтересовали. Были сделаны умело и красиво. Валентина дома, полуобнажена, со счастливой улыбкой на лице. Она же, в лесу, на берегу озера, с обнаженной грудью что-то читает. А тут уже Сергей, на балконе, снимок сделан так, что ниже пояса его не видно, но судя по тени на нем нет одежды. Я все больше и больше увлекалась увиденным. Вагон электрички, Валентина расстегнула куртку, сидит в ней и в черных чулочках. Больше на ней нет ничего. А за ее спиной сидят какие-то дачники. Видно, что вагон далеко не пустой. Набережная какой-то реки. На заднем плане прогуливающиеся прохожие, а на переднем она же, Валентина, в короткой юбочке, босиком, с букетом роз в поднятых руках. Ее сосочки прикрывают приклеенные к ним лепестки роз, а сама она счастливо смеется.
Я со вздохом перевела дух, когда альбом закончился.
— Понравилось? — спросил меня Сергей.
— Очень. — Призналась я.
— Тогда, может быть еще? У нас есть и более откровенные фотографии. Хочешь поглядеть? — Спросила у меня Валентина.
— Если можно, с удовольствием, — ответила я и попросила Сергея налить еще вина.
Может быть от вина, а может быть оттого, что мне было так спокойно и уютно у Сергея и Валентины, ближе к вечеру я совсем уже успокоилась и расслабилась. Задорно смеялась шуткам Сергея, шепталась на кухне с Валентиной, пока Сергей ходил в магазин за вином, которое у нас почему-то очень быстро закончилось. Я проболтала с ними весь день и вечер. Поглядела фотографии, они мне показали видео, весьма откровенное и захватывающее дух, где Валентина прогуливается вечером, в парке, совсем без одежды, в одних туфельках, а прохожие с любопытством, улыбками, а кто и с негодованием оглядываются на нее. Финалом видеозаписи был сделанный ею же, Валентиной, минет на скамейке, в парке. Я не спрашивала кому его она делала, но, судя по голосу Сергея, по его комментариям по ходу съемки, снимал видео он сам и, следовательно, не мог в это время находиться сам. Мне так все увиденное понравилось, я с таким восторгом обо всем отзывалась, что не удержалась и позавидовала вслух Валентине, что у нее такой замечательный муж. Что он разделяет ее увлечение и помогает ей воплотить в жизнь ее мечты.
— Ты тоже хотела бы попробовать? — Спросила меня Валентина.
— Очень. — Призналась я и тут же смутилась.
— У нас завтра выходной и мы хотели съездить за город, к стеле Европа — Азия. Если хочешь, мы можем взять тебя с собой. Будет желание, сможешь поучаствовать. Я думаю, — сказал Сергей, улыбнувшись, — что это будет выглядеть просто замечательно, если две обнаженных девушки прогуляются среди свадебных кортежей.
— И правда, Ань, приезжай к нам завтра, а? — Добавила с улыбкой Валентина.
Настало время уходить. Мне очень не хотелось. Сергей и Валентина тоже были очень расстроены, что так быстро пролетел день. Немного смягчило расставание лишь то, что мы договорились встретиться завтра снова. И… Завтра мне предстояло Это…
Я беспокойно провела ночь, ворочаясь. Долго не могла уснуть и очень рано проснулась. Долго думала, что мне надеть, чтоб не стыдно было раздеться, перебирала одежду, белье. Наконец, решившись, остановила свой выбор на темном костюмчике состоящем из застегивающейся на поясе длинной, широкой юбки и такого же цвета пиджачке, который так же легко можно было снять и очень быстро, при необходимости, надеть. Я приняла душ, гладко выбрилась, сделала себе легкий мэйкап и, наконец, была готова.
Когда я уже одевалась, раздался звонок телефона.
— Привет, Анютка, — раздался в трубке жизнерадостный голос Сергея. — Надеюсь, ты не передумала?
— Нет, Серенький, — ответила я. Не передумала. Я уже готова. Скоро подъеду к вам.
— Ты не спеши, солнце, мы с Валентиной на машине, минут через десять подъедем к твоему дому. Хорошо?
— Да, конечно, просто замечательно. — Обрадовалась я.
Сергей отключился, я, вздохнув, постояла перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Молодая женщина, с грустными, карими глазами, пепельно-русыми волосами, пухленькими губками, очень длинными черными ресничками. Носик, чуть курносый, но довольно миленький.
Я покружилась перед зеркалом, любуясь собой, своей крупной, высокой грудью, тонкой талией нерожавшей женщины, гибкой, стройненькой фигуркой танцовщицы.
Наконец, оставшись вполне довольной собой, я вышла из квартиры. На улице я огляделась, пытаясь отыскать машину моих новых друзей.
— Анютка, мы тут! — Услышала я и оглянулась. Из стоявшей неподалеку машины вышел Сергей с букетом белых роз и, улыбаясь, шел ко мне на встречу.
Я растерялась. Цветы? Мне?! За что? Зачем?! Я слегка попятилась назад.
— Ань, что с тобой? — Лицо Сергея стало серьезным.
— Зачем цветы? — спросила я. — И где Валя?
— Валя, выгляни, пожалуйста! — Обернулся к машине Сергей.
Валентина вышла из машины и я немного успокоилась.
— Привет, Анюта. Ты что, не любишь цветы? — Спросила меня подошедшая Валя и взяла меня за руку.
— Люблю. Очень, только… Можно я потом расскажу? Понимаешь, я с большой опаской отношусь ко вниманию мужчин. Я расскажу обязательно, почему. Сереж, не обижайся, пожалуйста, — сказала я, заметив, что он расстроился, явно огорченный моей реакцией, — я расскажу и вы все поймете. Не обижайтесь. Спасибо за цветы, мне очень приятно. Правда.
Я шепнула на ушко Валентине: «извини», подошла к Сергею и, приподнявшись на носочки, обняла и поцеловала его в щеку. Я взяла цветы, которые он, от неожиданности, очевидно, моего поступка, чуть не уронил, улыбнулась, заметив, что Валентина тоже улыбается и ничуть не сердится на меня за этот поцелуй.
— Мир? — Протянула я ему руку.
— Мир. — Пожал он ее, покачал головой, улыбнулся. — Ну, что, мы едем?
— Едем. — В один голос сказали мы с Валей и засмеялись.
Когда мы подъехали к стеле, я немного напряглась. Возле нее, стоящей посреди большого поля, стояло больше двух десятков автомобилей, автобусов и, было не менее сотни человек, которые по очереди подходили к памятнику и, расположившись возле него, делали фотографии на память. Я заметила несколько видеокамер, снимающих все происходящее.
— Я не смогу, наверно, — сказала я. — Здесь слишком много народу. У меня смелости не хватит.
— Тебе так кажется, — улыбнулась Валя. Думаешь, я не стесняюсь? Думаешь, мне не страшно? Еще как страшно. А Сережка, вон, гляди, вообще переживает жутко. Но ведь в этом-то и есть кайф. Перебороть себя, выйти и показать. Непросто, но так сладко. Согласна?
— Ты знаешь, согласна, конечно, но…
— Давай попробуем?
— Я не знаю…
— Тогда давай попробуем просто флэш?
— Это как?
— Ну, мы не будем раздеваться полностью. Выйдем одетыми, подойдем к стеле, распахнем одежду, покажемся и спокойненько уйдем. Как тебе такой вариант?
— Нет, знаешь, так тоже не интересно. Давай попробуем по-другому? Мы просто не будем выходить туда, а погуляем по дорожке тут. Они ведь нас будут видеть, а мы, если что, всегда сможем быстренько сесть в машину и уехать.
— Анют, а с чего ты взяла, что нам придется быстренько уезжать отсюда? — Спросил меня Сергей.
— Серенький, я обещала, что расскажу и расскажу обязательно, но не сейчас. А то, боюсь, я просто расплачусь, и у нас ничего тогда не выйдет.
— Хорошо. Вопросов нет. — Улыбнулся Сергей и поднял перед собой руки ладонями ко мне. Тогда начинаем? Я выхожу, встану вон там, возле куста, вы раздеваетесь, выходите из машины, ну, а дальше на ваше усмотрение. Машину не закрывайте, возникнет желание или необходимость, бегите в нее и уезжайте. Ключи я оставлю в замке зажигания.
— Ну все. Иди уже, — шутливо вытолкала его Валя.
Сергей взял фотоаппарат, вышел, и неспеша пошел туда, куда он нам сказал.
— Готова? — Спросила меня Валентина, и расстегнула замок куртки.
— Я кивнула и тоже стала расстегивать пиджак.
Ярко светило солнце. Мы медленно шли с Валей по горячему асфальту в сторону стелы. Я видела, как Сергей время от времени поднимал фотоаппарат и фотографировал нас. Мы шли и держались за руки.
— Ну, как, Ань? — Спросила меня Валя и, улыбаясь, пожала одобрительно мне руку.
— Волшебно… — Ответила я, потянулась, обняла мою новую подружку и чмокнула ее в щечку.
Со стороны стелы раздались удивленно — одобрительные возгласы, затем кто-то засвистел, захлопал в ладоши. Я видела, как объективы видеокамер развернулись в нашу сторону, а фотографы забыли о своих обязанностях и стали фотографировать нас. Видя улыбающиеся, восторженные лица, страх, который меня сковывал, потихоньку исчезал. Вместо него появлялось знакомое тепло, восторг, и тот самый стыд, который приносил мне такое удовольствие.
Мы шли и шли, не останавливаясь. Люди были все ближе и ближе. Я невольно замедлила шаги, но Валя потянула меня вперед.
— Пойдем, Анютка… самое страшное позади. Давай сделаем это. Представляешь, мы сфотографируемся там, где никто и никогда не фотографировался. Ни у кого на это не хватало смелости. Пойдем.
Я сдалась. Чувствуя, как бухает в груди сердце, на подкашивающихся ногах я прошла сквозь толпу, замершую и в немом восторге глядящую на нас, поднялась по ступенькам к стеле, увидела, как Сергей сделал несколько снимков, помахал нам рукой, послал воздушный поцелуй и улыбнулся.
Мы с Валей переглянулись, засмеялись и бегом припустили к машине.
Едва мы, запыхавшиеся, довольные, запрыгнули в машину, Сергей, который был уже за рулем, рванул с места и увез нас с «места преступления». Мы так и ехали, без одежды, и давились с Валюшкой от хохота, вспоминая только что произошедшее.
— А помнишь, как та девушка на нас глядела?
— Ага, помню. А ты помнишь, как тот дедулька, с орденами улыбался, когда я ему рукой помахала?…
Сергей вдруг остановил машину на обочине, оглянулся на нас.
— Анют, а ты умеешь пользоваться фотоаппаратом?
— Да, а что?
— Тогда быстренько одевайся, хватай фотоаппарат и за нами!
Сергей выскочил из машины, схватил на руки хохочущую Валю и потащил ее на холм, который был рядом с дорогой. Я, сообразив, что за этим последует, схватила фотоаппарат, быстро надела спортивную куртку Вали и побежала за ними. Они лежали, обнявшись и лаская друг друга на холме, в сотне метров от них проезжали машины. Я смотрела во все глаза на происходящее и понимала, что секс может быть прекрасным, что все может быть совсем не больно, судя по лицу Валентины и по тому, с какой страстью она отдавалась Сергею. Мне стало неудобно, что я им помешаю и постаралась уйти… но не смогла. Вернулась. Включила фотоаппарат…
Это был незабываемый день. Настолько полон впечатлений и событий, настолько ярок и прекрасен, что на своей линии жизни я сделала вторую отметку. Новое начало жизни…
— Привет, — улыбнулась я и сонно потянулась.
— Приветик, зайка, — Валя наклонилась ко мне и ласково чмокнула меня в щечку. — Как тебе спалось?
— Замечательно. Я прекрасно выспалась.
Я лежала в постели с Валюшкой. После того, как мы приехали домой к ним, поглядели отснятые фотографии, выпили немного вина за ужином, я осталась ночевать у них. Сергей лег в комнате, а мы с Валентиной спали в спальне.
— Ты сегодня на работу? — Спросила я ее.
— Да.
— Тогда я сейчас быстренько оденусь и уйду.
— Ты тоже работаешь? — Спросила меня Валентина, выбираясь из-под одеяла. Она встала, подошла к окну, раздвинула шторы и потянулась, радуясь утру, теплому солнцу. Она стояла возле окна, и я любовалась ее белой кожей, гладкой округлостью ее бедер, небольшими, но очень красивыми грудками с аппетитно торчащими розовыми сосочками.
— Ты что молчишь? — Обернулась она ко мне. — Ооо… Девочка моя, — протянула она, заметив, как я гляжу на нее, — я тебе нравлюсь? — Покружилась передо мной она и засмеялась.
Я смутилась и опустила взгляд.
— У тебя очень красивое тело. — Ответила я.
— У тебя тоже, Анютка. Ты тоже очень и очень красивая. И нечего этого смущаться. — Она открыла дверь и вышла из спальни