Здравствуйте!
Лондон, октябрь 1789г.
Стоя у окна своего кабинета, граф Себастьян Стоухэд смотрел на подъездную аллею, по которой ветер гнал осеннюю листву. Скоро, очень скоро его многолетнему ожиданию придет конец, и долго лелеемая месть свершится.
И вот, наконец, из-за поворота показалась дорожная карета и покатила к парадному крыльцу. Графа охватила эйфория, когда он увидел среди вышедших из кареты фигурку девочки подростка. Его тонкогубый рот растянулся в улыбке, больше похожей на оскал: «Наконец-то маленькая осиротевшая «овечка» попала к своему «пастырю»».
Розалинда огляделась вокруг: огромный холл, куда ее проводили, подавлял своим величием. Причудливая лепнина на потолке, позолоченные канделябры, широкая мраморная лестница, ведущая в верхние покои. «Интересно, действительно ли перила такие гладкие, как выглядят, вот бы прокатиться», — мелькнула шаловливая мысль у девочки. Рядом от полноты чувств вздохнула ее гувернантка. Невысокой, пухленькой мадемуазель Бланже увиденного было достаточно — она решила для себя, что останется в этом роскошном доме любой ценой, даже ценой благополучия своей подопечной.
К ним подошла полная, миловидная женщина:
— Я экономка его светлости, миссис Дортмут, — представилась она. — Пойдемте, я покажу комнаты, приготовленные для маленькой мисс и для мадам. Вы отдохнете и переоденетесь, а перед обедом милорд ждет мисс в своем кабинете.
Девочка, идя за экономкой, не обращала внимание на окружающий интерьер и восторженные вздохи мадемуазель Бланже, ведь в двенадцать лет красивая мебель или старинные картины — всего лишь предметы обстановки, не затрагивающие детского воображения. Куда интересней будет встретиться со своим таинственным дядей, ставшим ее опекуном после гибели родителей. Мама никогда не рассказывала ей о своей родне, это было запретной темой, поэтому претензия графа на опекунство сразила ее бабушку и дедушку. Но во Франции начались народные волнения, и, скрепя сердце, они согласились отправить ее в Англию. От нахлынувших воспоминаний у Розалинды заблестели слезы в глазах: «Ах, милые мама и папа, зачем вы оставили меня так рано, как мне дальше жить без вас?!». Девочка шмыгнула носом и отвернулась, она никому не покажет своей боли, постарается выжить в этой холодной стране, а затем вернуться в свою любимую Францию.
Граф сидел за столом в кабинете, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице. Наконец дверь отворилась, и Розалинда предстала перед его взором. Жадный, ищущий взгляд Себастьяна остановился на девочке. С чужого маленького лица на него смотрели бирюзовые глаза когда-то любимой им женщины. «Ну что же, Эстер, моя «дорогая» сестрица, этого сходства с тобой вполне достаточно, чтобы сделать месть слаще. В этих глазах нет ненависти, всего лишь любопытство, но я зажгу в них любовь и страсть — чувства, в которых ты мне отказала», — мысли вихрем проносились в голове графа, пока он рассматривал свою подопечную. Отметив ее неестественную бледность, из-за чего пухлый розовый рот девочки смотрелся крупным цветочным бутоном на маленьком овальном лице, он тепло, ободряюще улыбнулся ей и предложил присесть.
«А он совсем не старый и очень, очень красивый», — думала Розалинда, слушая пояснение дяди об инциденте, произошедшем много лет назад и приведшем к разрыву с семьей ее матери. Со слов графа, ее любимая матушка, его сводная сестра, сбежала из дома, прихватив с собой семейные драгоценности, из-за чего у ее отчима случился удар, от которого он уже не оправился. Но перед смертью старый граф взял с сына слово, что он найдет и вернет ее в лоно семьи. Многолетние поиски привели его во Францию, но слишком поздно — она и ее муж погибли от рук грабителей. Поэтому он, Себастьян, все же решил исполнить данное отцу слово хотя бы тем, что станет опекуном племянницы.
— Нет, это не правда, моя мама не могла так поступить! — гневно крикнула девочка. Казалось из огромных глаз посыпались искры. «Ого, какой темперамент!» — его светлость скрыл довольную усмешку, скорбно поджав губы.
— Да, милая Рози, ничего, если я буду называть тебя так, твоя матушка — самая добрая, нежная и ласковая женщина на свете. Но ты меня прервала: драгоценности нашлись, она их спрятала, чтобы направить нас по неверному пути. Пока мы искали у перекупщиков и ювелиров, пытаясь выйти на след пресловутых драгоценностей и на след Эстер, она, тем временем, обвенчавшись с твоим отцом, скрылась в неизвестном направлении.
— Но зачем такая таинственность и такой обман? — недоумевала Рози.
— Ответ прост: наш отец пытался навязать твоей матери династический брак, не равный по возрасту. Потенциальный муж был бы старше ее на тридцать лет, — с уст Себастьяна легко слетала ложь. Ему нужно было успокоить девочку, с тем чтобы завоевать ее доверие и любовь.
— Бедная моя мамочка. Вот почему порой она была такая грустная и замкнутая, ведь мы так счастливы были вместе, — губы девочки задрожали, и она закрыла лицо руками, скрывая хлынувшие слезы.
Граф обнял Розалинду, затем, сев в кресло, усадил ее к себе на колени, шепча ей слова утешения и баюкая как ребенка. Он рассказывал, что любил свою сестру и, если бы она ему доверилась, помог бы ей. И очень сожалеет, что не успел познакомиться с отцом Рози: он, как и она, скорбит о их безвременной кончине.
Постепенно рыдания девочки стали стихать. Ей было уютно сидеть у дяди на коленях, ведь больше года ее никто так не ласкал. Дедушка с бабушкой были светскими людьми, и просто погладить по головке или похлопать по плечу считалось у них достаточным утешением. Дядя продолжал говорить о том, что они переедут в поместье, и там не надо будет соблюдать условностей. Ей можно будет обедать с ним в столовой, а не в детской комнате, кататься с ним на лошадке по просторным лугам, купаться в пруду, играть в разные игры.
— Но и не забывать об образовании, — с видимой строгостью добавил он.
Розалинда была на седьмом небе от счастья — как хорошо, что она кому-то нужна, и ее снова будут любить!
Когда успокоенную девочку отправили спать, граф пожелал поговорить с ее гувернанткой. Увидев, с каким подобострастием мадемуазель Бланже приседает в реверансе, он понял, что с ней проблем не будет. Его светлость объяснил ее новые обязанности: она ширма, а воспитанием и образованием Розалинды он займется лично. За что мадемуазель будет обеспечена собственным домиком и достаточной пенсией.
Большой дом погрузился во мрак, и только в кабинете милорда горела свеча. Граф сидел, развалившись в кресле, потягивая коньяк, и размышлял о превратностях судьбы. Потеряв любимую женщину, из-за измены которой чуть не лишился рассудка, он в образе ее дочери обрел орудие для мести. Теперь Рози предстояло занять место своей матери и искупить причиненные ею муки боли и горечь разочарования. Зло усмехнувшись, он отсалютовал темноте бокалом:
— За нашу любовь, за нашу с Розалиндой любовь! И пусть твоя душа, Эстер, горит и корчится в аду, видя, как я совращаю твою дочь!
Хэмпшир, август 1790 г.
По полю мчалась всадница, длинные черные волосы шлейфом развивались за ее спиной. Въехав на пригорок, она окинула восторженным взглядом живописные окрестности, каждый раз поражаясь их красоте и величию. Расположенное чуть ниже поместье с господским домом в европейском стиле, с небольшими башенками и широкими террасами, радовало глаз. Фруктовый сад плавно переходил в великолепный парк, и там, на стыке с лесом, был небольшой пруд, где она любила плавать после жаркой скачки. Розалинда тряхнула непокорными кудрями. Ах, какое счастье жить здесь в уединении с любимым дядей, который ее ни в чем не ограничивает и даже во многом поощряет! Правда он бывает строгим, что касается образования, но в остальном очень раскованный и прогрессивный. Научил ее скакать сидя по-мужски в седле, плавать, играть в шахматы и даже в карты. Девочка вздохнула: дядя отсутствует уже неделю, уехал по делам в Лондон, а ей так его не хватает, ведь после смерти родителей он стал центром ее мироздания.
Подъехав к конюшне, Розалинда спрыгнула со своей лошадки «Полли» и повела ее в стойло, и тут увидела «Беса», коня графа, которого чистил старший конюх. Вскрикнув от радости, она бросилась к дому, дядя вернулся! Подкравшись к двери его кабинета, девочка прислушалась, пытаясь определить, один он там или с посетителями, которые ему часто докучают. Не услышав голосов, она постучала и, получив разрешение, вихрем ворвавшись в кабинет, повисла у него на шее. Подхватив Розалинду, Себастьян крепко прижал ее к себе, нежно шепча ласковые слова:
— Милая моя, я так соскучился! Мне не хватало твоего смеха, твоих шалостей и твоих красивых глазок, мне было так одиноко без тебя!
Слушая его, девочка млела от счастья, а ее маленькое тело охватила жаркая дрожь, которая накатывала всякий раз, когда дядя так плотно прижимал ее к себе.
Сев в кресло, он усадил Рози к себе на колени.
— Ну, рассказывай шалунья, что натворила в мое отсутствие?
— Разве тебе еще не доложили?
Погладив ее по розовой щечке, граф покачал головой. Розалинда, положив голову ему на плечо, протяжно вздохнула.
— Ну, всего лишь заплела гриву «Полли» в сто косичек и скормила фирменный пирог миссис Карсон нашим гончим — они такие худенькие, а больше не успела, — сказала Розалинда, очаровательно надув свои пухлые губки.
Как она и ожидала, дядя поцеловал этот очаровательный ротик, и волна удовольствия, зарождающаяся где-то между ног, охватила все ее существо. Его светлость давно начал целовать Розалинду: сначала перед сном, затем чтобы успокоить, когда она плакала. Он целовал ее разбитые коленки, все царапины и ушибы, которые она получала, обследуя близ лежащие окрестности, затем просто, как сейчас, выражая ей свою любовь. Мама с папой не обделяли ее лаской, но никогда еще она не испытывала такой гаммы чувств, как после поцелуев дяди.
— Прости, Рози, у меня скопилось много дел, встретимся, как обычно, после обеда в библиотеке, — сказал граф, ссаживая девочку со своих колен, смягчая кратковременную разлуку еще одним поцелуем.
Разучивая заданные гаммы на фортепиано под надзором мадемуазель Бланже, Розалинда думала о том, как сказать дяде о произошедших переменах в своем теле. Миссис Карсон слишком коротко объяснила ей о женских ежемесячных недомоганиях и всего лишь снабдила салфетками. А вдруг это какая-то неизлечимая болезнь, и от нее скрывают? Девочка зажмурилась: нет, она не умрет, ее дядя не позволит!
С трудом дождавшись назначенного часа, Рози вошла в библиотеку и, сев напротив графа, скромно опустила глаза.
— Так, так, маленькая плутовка, нас ждет серьезный разговор?
Она подняла затуманенный слезами взгляд:
— Дядя, я наверное смертельно больна.
Подняв брови, его светлость ждал продолжения.
— У меня из места между ног идет кровь, — заплакала Розалинда.
Сорвавшись с места, граф подхватил девочку и закружил вокруг себя:
— Дорогая моя, ты наконец становишься женщиной! Прости меня, я так долго ждал этого момента, что забыл предупредить тебя о нем.
Положив Рози на кушетку и став рядом на колени, стал нежно поглаживать ее животик. Он рассказал ей о том, что начавшиеся кровотечения возводят девочку в ранг девушки. Правда иногда они сопровождаются болью, но зато способствуют развитию ее тела: начнут увеличиваться грудь и бедра, появится талия, тело округлится и примет женственные формы.
— А ты не перестанешь любить меня, когда я изменюсь? — страх в глазах девочки был неподдельный.
— Что ты, киска, наоборот, я буду очень рад, а сейчас постараюсь облегчить твою боль, — сказав это, он поднял подол платья и, оголив нижнюю часть тела, стал легкими поцелуями покрывать ее живот.
Замерев от неожиданности, Розалинда почувствовала, как волна необъяснимого удовольствия опять накрывает все ее существо. А когда дядя надавил на какую-то точку между ее ножек, она вскрикнула от удивления, но, поддавшись ритму, стала сама тереться этим местом об его руку.
Сдерживая свой собственный пыл, Себастьян смотрел на сомлевшую девочку: «Ну вот, сестренка, начало положено. И темперамент твоей дочери поможет мне свершить задуманное». Подняв уснувшую Розалинду на руки, он отнес девочку в ее комнату. Осторожно раздел и, удобно уложив, долго смотрел на еще такое детское личико, ничем не напоминающее лица незабвенной Эстер: «Ничего, мы будем заниматься с ней любовью с открытыми твоими глазами». И хищная улыбка раздвинула его губы.
Проснувшись утром в своей постели, Рози почувствовала легкость во всем теле. Дядя действительно волшебник, ведь боль мучившая ее несколько дней, прошла. Спустившись в столовую к завтраку, она весело приветствовала дворецкого мистера Добса, но узнав от него, что его светлость срочно вызвали к одному из арендаторов, и он вернется только к обеду, девочка расстроилась. Опять придется заниматься уроками с мадемуазель Бланже, а она такая нудная и ограниченная. Вот ее дядя очень интересно проводит занятия. Если это география, то они, раскладывая большую карту прямо на ковре в библиотеке, ползают по ней как дети, изучая континенты и маршруты мореплавателей. А естествознание дядя проводит в саду или в лесу, рассказывая о растениях и насекомых, он наглядно их показывает. Благодаря его урокам Розалинда стала разбираться в живописи и скульптуре эпохи Возрождения, в поэзии, философии и даже немного в математике. Ко всему прочему граф был прекрасным рассказчиком, у него в запасе было
столько занимательных историй, что Рози с нетерпением ждала наступления вечера, чтобы, сидя у него на коленях и слушая его глубокий голос, представлять себя одной из героинь его рассказов. Наполнив жизнь девочки смехом и радостью, дядя стал ее кумиром.
— Как себя чувствует моя прелесть? — спросил Себастьян Розалинду, когда они вечером встретились в библиотеке.
— О, значительно лучше, и кровотечение прекратилось, ты самый лучший доктор на свете! — глядя на дядю с обожанием, ответила девочка.
Взяв ее за руки, он усадил Рози рядом с собой.
— То, как я облегчил тебе боль, запрещено церковью: по их догматам женщина должна мучиться от боли за грехи своей праматери Евы. И если кто-нибудь об этом узнает, меня лишат опекунства, и нас с тобой разлучат навсегда.
Увидев, как от страха округлились глаза девочки, он успокаивающе притянул ее к себе на колени.
— Но ты ведь никому не расскажешь, киска, и мы с тобой тайно, соблюдая внешнее приличие, будем продолжать лечение, а заодно начнем изучать анатомию.
Розалинда с готовностью закивала головой. Скрывая удовлетворенную усмешку, он поцеловал ее глубоким поцелуем, отчего у девочки перехватило дыхание, и она затрепетала в его объятиях. Подождав, пока Рози успокоится, граф сказал:
— Ну что же, начнем первый урок. Как ты видишь, внешне мужчина и женщина похожи: руки, ноги, голова отличаются только размерами, но основное различие скрыто под одеждой. Я покажу тебе книжку, в которой на картинках наглядно видно это отличие.
Встав с кушетки, он взял с полки заранее приготовленную книгу и, сев рядом с Розалиндой, раскрыл первую страницу.
— Книга называется «Камасутра» и предназначена для молодоженов, чтобы они могли разнообразить свою любовь. Видишь, у женщины есть грудь, а между ног створки, как у раковины, за ними скрывается отверстие в лоно женщины. Чуть выше расположен очень чувствительный бугорок, лаская который руками или своим языком, мужчина доставляет огромное удовольствие своей партнерше.
Рози сомкнула задрожавшие колени, почувствовав, как между ног стало вдруг горячо и влажно. Она, затаив дыхание, рассматривала на картинке обнаженного мужчину и, показав на отросток между его ног, подняла вопросительный взгляд на графа.
— Этот мужской орган называется фаллос. Видишь, партнер направляет его в женское лоно, а затем начинает движение, которое доставляет им обоим наслаждение и приводит к оргазму.
— Но этот отросток такой огромный, он не проткнет ее насквозь?
Откинув голову, граф от души рассмеялся:
— Нет, милая моя, женское лоно очень эластичное и растягивается под размер фаллоса. Но на сегодня урока достаточно, уже поздно, и тебе пора спать.
Видя, в какое возбуждение пришла девочка, он и сам еле сдерживался, поэтому и отправил Рози спать, чтобы не спугнуть ее своим неистовым вожделением.
Ворочаясь в своей постели, Розалинда никак не могла уснуть. Перед ее мысленным взором стояла картинка из дядиной книжки с обнаженными мужчиной и женщиной. Правда, в образе голого мужчины ей представлялся сам граф — такой сильный и стройный, с торчащим как копье фаллосом. Снова почувствовав внизу живота тянущее непонятное волнение, она опустила руку вниз и дотронулась до бугорка своей раковины. Поглаживая его, как это делал недавно с ней дядя, Рози почувствовала, как волны удовольствия, накатывая одна за другой, уносят ее куда-то в заоблачную высь, и пронзившая дрожь удовлетворения наконец принесла облегчение ее телу. «Наверное, это и есть оргазм», — и, умиротворенно вздохнув, она наконец забылась сладким сном.
В течении следующих двух недель Розалинда с дядей занимались уроками, вместе скакали по просторным лугам, купались в пруду, по вечерам играли в шахматы или читали книги, но про анатомию, так ее заинтересовавшую, граф как будто забыл. А в один из дней дядя вдруг объявил, что снова уезжает по делам в Лондон и, когда освободится, пошлет за ней, с тем чтобы провести зиму в столичном доме. Погладив девочку по щеке и заметив, как задрожал маленький подбородок, он успокаивающе сказал:
— Ну, ну, киска, не плач, я являюсь пэром королевства и должен присутствовать на важных заседаниях. Ты, главное, прилежно учи заданные мной темы, читай книги, упражняйся в музыке, и, вот увидишь, время разлуки пролетит незаметно.
Крепко поцеловав ее на прощанье, граф удалился.
Время для Розалинды без любимого дяди как будто остановилось. Чем бы не занималась, все было ей не в радость, а по ночам она долго плакала в подушку от одиночества. Прошел месяц, в течении которого Рози получала короткие подбадривающие письма от графа. В них он описывал свою жизнь в столице и сетовал на то, что без ее общества он скоро захиреет и покроется мхом, насколько все серые и скучные в Лондоне. Эти послания как живительный бальзам действовали на девочку, она с рвением набрасывалась на уроки, чтобы порадовать дядю своими успехами, а его письма носила за корсажем платья, поближе к сердцу. На исходе второго месяца в разлуке его светлость наконец послал за племянницей и ее гувернанткой карету. На протяжении всего пути Рози испытывала необъяснимый трепет и возбуждение: как граф воспримет изменения, произошедшие в ее внешности, будет ли он доволен. Она вытянулась в росте, слегка округлилась и, если ее не обманывает зеркало, то кажется похорошела лицом. Девочке очень х
отелось, чтобы дядя заметил эти перемены в ее облике, ведь тогда он бы стал воспринимать Рози как девушку, а не маленькую девочку.
Прибыв в Лондонский особняк, Розалинда с удивлением узнала, что ей отвели большую спальню с будуаром, а не детскую комнату. Дворецкий мистер Карбет сообщил, что милорд обедает в каком-то клубе, но после обеда пожелал увидеться с ней. В назначенное время, постучав в дверь кабинета, она вошла, не дожидаясь разрешения. Увидев графа, сердце ее затрепетало от умиления: «Как он хорош собой!». Его светлость действительно обладал импозантной внешностью. Белокурые волосы в контрасте с темными бровями и карими глазами делали его похожим на падшего ангела, изящной, для мужчины, формы нос, тонкогубый рот, который не портил общего облика благодаря твердому подбородку с ямочкой посередине. И с этого любимого лица, снившегося ей каждую ночь, смотрели удивленные глаза:
— Кто вы, незнакомка? Я ожидал увидеть здесь свою маленькую племянницу…
Рози весело рассмеялась, приняв дядину игру, она присела в реверансе:
— Милорд, ваша подопечная всего лишь чуть-чуть подросла, а вы уж не узнаете ее!
Граф, встав из-за письменного стола, обошел вокруг девочки и вдруг, ухватив за длинную косу, притянул к себе:
— Киска, я бы узнал тебя из многих тысяч по твоим огромным бирюзовым глазам. «Глазам моей ненаглядной Эстер», — мысленно добавил он.
Обняв Розалинду, Себастьян подвел ее к креслу и, удобно усадив, сам сел напротив. Видя, как от разочарования вытянулось лицо девочки, ведь не последовало поцелуя, которого она так долго ждала, он со вздохом сказал:
— Милая, к моему большому сожалению в этом доме мы должны соблюдать общепринятые условности. Та вольность, с которой мы общались в Стоухэд-Парке, здесь в столице не допустима. Штат прислуги набран новый, и я не желаю, чтобы слухи о нашей с тобой привязанности стали достоянием общества, их могут превратно понять, и тогда разразится скандал.
— Но что в этом плохого? — в светлых глазах Рози сквозило непонимание.
— Вот ты и вступаешь во взрослую жизнь, к которой так стремилась. Дорогая, в высшем свете считается дурным тоном явно выражать свои чувства, тем более в нашем с тобой случае. Ирония состоит в том, что развратное, порочное общество строго следит за нравственностью опекунов и их подопечных. Так что здесь мы будем вести пуританский образ жизни, дабы не привлекать к себе лишнего внимания.
— Дядя, но если тебе это все не нравиться, давай вернемся в поместье! — Розалинда даже вскочила из кресла в возбуждении, найдя, как ей показалось, верное решение их проблеме. Граф покачал головой с притворным сожалением:
— В Лондоне начался светский сезон, и я не могу игнорировать приглашения на балы и рауты, так как, будучи холостяком, являюсь завидной партией на рынке невест.
— Ты женишься? — дрожащим голосом произнесла Рози, и по ее побледневшим щекам поползли непрошеные слезы.
— Ну что ты, киска, не плачь, я еще не готов жениться и в ближайшем будущем не собираюсь, — подхватив девочку на руки, успокаивающе шептал ей дядя, затем, заглянув в омытые слезами прекрасные глаза, стал осушать их своими губами. Продолжая покрывать ее личико поцелуями, не удержался и накрыл своим ртом пухлый бутон губ Розалинды. Забывшись, Себастьян просунул язык в приоткрытые губы Рози и стал с наслаждением обследовать манящую глубину ее рта. О, как давно он мечтал погрузиться в этот большой соблазнительный ротик не только языком… Но еще рано, еще рано… Протяжно застонав, граф очнулся от своих грез и, прервав поцелуй, бережно опустил девочку в кресло. Отвернувшись, он, ухватившись за стол, чтобы не упасть, затряс головой. Такой бури эмоций Себастьян не испытывал даже с незабвенной Эстер, это становится опасным для его души, кото произвела на тебя впечатление, ведь теперь ты не будешь оставлять меня так надолго, а то пропустишь самое интересное.
«Да, девочка действительно выросла, такие вполне зрелые рассуждения и врожденное французское кокетство могут привести к тому, что она меня соблазнит, а не я ее», — думал Себастьян, глядя на свою юную подопечную.
— Ладно, дорогая, шутки в сторону. Я нанял для тебя новых учителей, теперь ты более углубленно будешь изучать латынь и греческий язык, а также заниматься музыкой с маэстро Фантини. Подросток-сорванец остается в прошлом, будем из тебя лепить истинную леди.
— Но дядя, а как же «Полли», она же застоится в стойле?!
— Ее будут выезжать конюхи, иногда я буду кататься с тобой в парке по утрам. Так как видеться мы будем редко, надеюсь, маленькая леди, на твое благоразумие, что ты не будешь огорчать меня и своих учителей леностью и проказами.
Глядя на графа, Розалинда не могла понять, как он быстро из страстного любовника превратился в холодного наставника, когда у нее самой до сих пор живот трясется как желе, а между ног пылает «пожар».
Оставшись один, Себастьян плеснул себе в бокал коньяк и, усевшись в кресло, закинул ноги на письменный стол. «Что-то идет не так, задуманная месть превращается в одержимость к ребенку Эстер», — глубокая морщина пересекла лоб графа. Его сводная сестра была робкой, скромной девушкой, Розалинда же является ее полной противоположностью — живая, любознательная, темпераментная. «Не быть бы погребенным в собственноручно вырытой яме», — невесело усмехнувшись, его светлость опрокинул остатки коньяка в рот.
Лондон, январь 1791г.
Розалинда стояла у окна классной комнаты, наблюдая как сумерки опускаются на зимний сад. Деревья и клумбы, укутанные выпавшим снегом, приняли причудливые формы, и для живого воображения девочки они превратились в сказочных персонажей. Вот гном тащит за собой тележку с сокровищами: так блестел и переливался под заходящим солнцем сугроб, словно россыпь бриллиантов. Вон овечек пасет белый пудель, а вот и старый клен, нахмурив седые брови, наблюдает за воробьями, которые, весело щебеча, прыгают по ветвям, нарушая покой и гармонию в его владениях. Вздохнув от полноты чувств, Рози вспомнила, как они с дядей, когда выпал снег, бегали и веселились в этом саду. Играли в снежки, трясли деревца, чтобы постоять под снежным водопадом, или просто валялись в снегу, также нарушая покой зимнего сада своим звонким смехом. Правда последствия этой веселой прогулки сказались на ней болезнью. Она провалялась в постели с температурой все новогодние праздники; зато граф окружил ее такой заботой и вниманием, как в добрые времена, когда они одни жили в поместье, что Розалинда согласна была болеть еще хоть год, лишь бы оставаться центром внимания своего любимого дяди. Девочка задумалась: доктор сказал, что у нее нервная горячка; наверное он был прав, ведь то, что она подсмотрела следующим вечером, после их с дядей кувыркания в снегу, чуть не лишило ее рассудка.
Накануне Рождества его светлость отсутствовал неделю, гостил у кого-то из друзей, а вернувшись, устроил званный вечер, пригласив, казалось, пол Лондона. Вот была суматоха! Дом жужжал как улей, все были задействованы в подготовке к приему гостей, даже мадемуазель Бланже, и предоставленная самой себе Рози носилась по лестницам и комнатам, радуясь, что чопорный мрачный особняк наконец наполнился шумом и весельем. Вот тогда граф и позвал ее погулять в саду, чтобы она не путалась у всех под ногами. А в день приема, поздним вечером, когда веселье взрослых было в самом разгаре, Розалинда прокралась в малую гостиную, чтобы через створчатые двери, соединяющие парадную и малую гостиные, понаблюдать за съехавшимися гостями. Насмотревшись на дам в красивых нарядах и статных джентльменов, Рози, потеряв из виду дядю, решила покинуть свой пост, пока ее не хватились. Но, услышав шаги, она юркнула за портьеру и затаила дыхание, чтобы не выдать своего присутствия.
Вошедшие мужчина и женщина разговаривали в пол голоса, причем леди пеняла своему кавалеру на то, что якобы он избегает встреч с ней и уже давно не уделял ей внимания. Что отвечал ей в свое оправдание джентльмен, Розалинда не расслышала, но, движимая любопытством, она нащупала в портьере щелочку и решила посмотреть, почему они вдруг замолчали. Пара любовников стояла к ней боком, и девочка увидела, как пальцы мужчины ласкают белеющую в полумраке обнаженную грудь дамы, рука которой гладила выпирающий бугор между его ног. Затем леди опустилась на колени и, высвободив мужское достоинство на свободу, принялась гладить его, шепча о том, как она соскучилась по его размеру и вкусу. А когда она втянула головку его фаллоса себе в рот и стала лизать и посасывать ее, Розалинда почувствовала напряжение внизу живота, и знакомое возбуждение, как после поцелуев дяди, накатило на нее.
Просунув руку в панталоны и нащупав чувствительный бугорок своей раковины, она стала теребить его, продолжая наблюдать, как женщина страстно ласкает губами и языком мужской фаллос. Ее партнер тихонько постанывал и шепотом уговаривал леди глубже втянуть его жаждущий жезл в свой рот. Когда же у него наступила кульминация, Рози также испытала облегчение, правда все тело ее дрожало, лицо покрылось испариной, а от накатившей слабости она еле удержалась на ногах. Тем временем дама поднялась с колен и, вытирая свой рот платком, который подал ей мужчина, говорила шутя, что за ним должок, и она намерена получить его как можно скорее. Когда они выходили из гостиной, свет из коридора упал на джентльмена, и Розалинда с ужасом узнала в нем своего дядю. Кровь отхлынула у нее от лица, а в груди разлилась такая боль, что девочка ощутила — еще немного, и ее сердце разорвется на мелкие части от горя и разочарования. Она добралась до своей комнаты, где ее долго и мучительно рвало, а потом пол ушел у нее из-под ног, и дальше Рози ничего не помнила.
От горьких воспоминаний к глазам девочки вновь подступили слезы. Такая быстрая смена настроения от радости к слезам стала удручать ее: подвижная и жизнерадостная по своей природе, она не могла долго предаваться меланхолии. Прохаживаясь по комнате, Розалинда в задумчивости покусывала нижнюю губу — как сделать так, чтобы дядя больше никогда не искал утешения с другими женщинами. Много раз, сидя у него на коленях, она чувствовала бедром его твердую выпуклость — значит, он вожделеет ее. Внезапно остановившись, Рози представила себя на коленях перед графом: как берет руками и подносит к своим дрожащим от возбуждения губам его фаллос… Нет, эта картина не вызывала у нее отвращения, Розалинда любила дядю всеми фибрами своей души, поэтому она приняла твердое решение, что станет для него не только утешением, но и усладой для его тела.
Проводив доктора, Себастьян уединился в своем кабинете. Почти месяц, как он перестал посещать светские рауты: так, изредка наведывался в свой клуб. Навязчивый страх потерять Рози держал его подле нее. После исчезновения Эстер все действия и помыслы Себастьяна были направлены на ее поиски и месть. Граф понимал, его одержимость ею была как болезнь, но не желал излечиваться. И хотя Эстер ускользнула от него в вечность, но, оставив после себя дочь, не желая того, вернула ему тягу к жизни. Месть, предвкушение, возбуждение — эти противоречивые чувства наполнили его истерзанную душу смыслом к дальнейшему существованию, и этим смыслом жизни для него стала Розалинда. Она как живительный источник, испив из которого, усталый путник возрождается и смотрит с надеждой в будущее. Поэтому Себастьян, по совету врача, увезет племянницу в поместье для смены обстановки и позаботится, чтобы источник его жизни не иссяк.
Хэмпшир, апрель 1791г.
Звонкий смех Розалинды пронесся по дому и, достигнув кабинета графа, заставил его оторваться от деловых бумаг. Себастьян улыбнулся, представив, как племянница дрессирует щенка пойтнера, которого он подарил на день ее рождения. Девочка уже полностью оправилась после болезни, ее жизнерадостность и веселье были заразительны, и граф чувствовал, как мрак в его душе постепенно рассеивается. Но страсть к ней заставляла держаться Себастьяна на расстоянии, потому что он знал: еще один глубокий «взрослый» поцелуй, и его уже не остановить. Он больше не обнимал Рози, не сажал ее к себе на колени, целовал только в щечку, хотя искушение было велико, ведь она всегда с радостью отвечала на его ласки. Наблюдая, как мечется его племянница, которую явно не удовлетворяли такие чопорные отношения, установившиеся между ними за время ее болезни, и ловя на себе ее задумчивые «женские» взгляды, он терпеливо ждал — она сама должна сделать шаг к своему совращению. И, в один из вечеров, когда они сидели за шахматами в библиотеке, Розалинда не выдержала:
— Дядя, а когда мы снова займемся анатомией?
Глаза его светлости заблестели, внимательно посмотрев на девочку, он сказал:
— Любопытная моя кошечка, мы займемся этим уроком, но с условием, что если вдруг ты испугаешься, или тебя что-то будет смущать, мы сейчас же все прекратим и никогда к этому не вернемся.
Вспыхнувшие радостью глаза Розалинды и ее твердое — «Да» принесли несказанное облегчение графу:
— Ну что же, сегодня мы будем наглядно изучать женское тело. Да, Рози, твое тело, и начнем с верхней части.
Он помог ей стянуть с плеч лиф платья и, посадив на колени лицом к себе, погладил набухшие соски.
— Твоя грудь сейчас похожа на два спелых яблока, украшенных как ягодками сосками. Мужчинам очень нравится ласкать женскую грудь руками и ртом, она возбуждает их, а некоторых даже приводит в исступление.
Говоря это, он продолжал поглаживать и пощипывать ее соски, а затем, втянув один в свой рот, стал его нежно сосать. Необыкновенные ощущения нахлынули на девочку; вцепившись в плечи графа, она, откинув назад голову, застонала от удовольствия. Слушая эти сладостные звуки, Себастьян стал языком обводить контуры ее маленьких упругих грудок, поочередно посасывая венчающие их маковки. Когда же Рози начала извиваться у него на коленях, пытаясь потереться о его выпирающий из брюк фаллос, он, оторвавшись от ее груди, накрыл рот племянницы поцелуем, заглушив рвавшиеся оттуда всхлипы. Затем, крепко обняв девочку, стал поглаживать ее по спине, ожидая, когда она успокоится. «Да, с таким темпераментом наши уроки будут заканчиваться соитием, не успев начаться. Нужно будет проводить их в другом месте и с большей осторожностью», — глубоко вздохнув, Себастьян сказал Розалинде, помогая ей оправить платье:
— Милая, ты так быстро возбуждаешься, что нам опасно проводить занятия по анатомии в библиотеке.
— Прости, дядя, но у тебя такой волшебный рот и такие нежные руки, что я не могу совладать со своими чувствами, и мне хочется, чтобы твои ласки длились бесконечно.
Граф замер — наконец-то свершилось, Рози хочет его как мужчину и готова ради него на все! Своим признанием она развязала ему руки! И ликование победителя, затопившее душу Себастьяна, вылилось в неистовых поцелуях, обрушившихся на лицо, плечи и грудь девочки.
— Милая, сладкая моя Рози! Иди сейчас в свою комнату, там, за гобеленом, есть небольшая дверь, отодвинешь задвижку, и я смогу зайти к тебе никем не замеченный.
Когда они вернулись в Стоухэд-Парк, граф велел переселить Розалинду в апартаменты, смежные с его покоями. О, как она радовалась, что дядя, наконец, признал в ней повзрослевшую девушку и возвел ее в статус хозяйки его дома. Даже слуги стали относиться к ней более почтительно. Экономка уже советовалась о меню на неделю, дворецкий же мистер Добс справлялся, не стоит ли нанять еще одну горничную в помощь миссис Дорсет, у которой обострился ревматизм. Такая взрослая жизнь захватила Рози целиком. Ей очень нравилось вникать в ведение хозяйством такого большого поместья, что времени на шалости или печали совсем не оставалось. Но все же холодность дяди ее глубоко задевала, и, чтобы вернуть его расположение и любовь, она решилась на отчаянный шаг, предложив продолжить начатую им когда-то игру. Сейчас, нервно расхаживая по своей комнате, Розалинда с замиранием сердца ждала, когда скрипнет дверь, и граф, как обещал, навестит ее в более интимной обстановке. Остановившись у камина, девочка протянула дрожащие руки к пламени, надеясь, что пылающий огонь прогонит озноб, охвативший все ее тело. Почувствовав на себе взгляд, она резко обернулась и увидела своего дядю, стоящего возле еще колыхающегося гобелена. Как очарованная, Рози воззрилась на него, и дрожь предвкушения накрыла ее своей волной; а когда граф раскрыл ей свои объятия, она, без колебания, приникла к его груди.
Себастьян понимал, что обучение неторопливым и изысканным ласкам придется отложить, пока Розалинда не утолит голод первой страсти. Подняв девочку на руки, он накрыл ее рот поцелуем, вторгаясь в его глубины своим языком. Почувствовав, как она смело стала ласкать его язык своим язычком, граф застонал от удовольствия. Подойдя к кровати, он опустил Рози на нее и, не прерывая поцелуя, накрыл девочку своим телом. Наконец оторвавшись от сладких губ племянницы, Себастьян приподнял подол ее ночной рубашки:
— Дорогая, открой свои чудные глазки, сейчас мы будем изучать самую интимную часть твоего тела. Посмотри, какие длинные, прекрасной формы твои ножки. Нет, не нужно стыдиться своей наготы, ты должна будешь научиться любить свое тело, потому что оно уже прекрасно, а дальше будет еще великолепней. А когда, милая моя, ты утвердишься в своей красоте, то будешь желанна и привлекательна для мужчин многие годы.
Говоря это, Себастьян поглаживал оголенные ноги Рози, затем, опустив голову, стал покрывать их легкими поцелуями, постепенно продвигаясь все выше, к скрытой между ними расщелине. Тихие вздохи и всхлипы девочки звучали музыкой для ушей графа. Достигнув вожделенной щели, он зарылся в нее лицом, вдыхая терпкий аромат. Его рот наполнился слюной вожделения, и, раскрыв пальцами ее девственный цветок, Себастьян коснулся языком его чувствительного бугорка. Тело Розалинды конвульсивно дернулось, и она вскрикнула от нахлынувшего удовольствия. Приподняв ее бедра, граф стал лизать лепестки этого цветка, а введя язык в отверстие его основания, стал двигать им там, вызывая стоны наслаждения у своей племянницы. Затем, заменив язык своими длинными пальцами и втянув в рот бутон ее раковины, стал неистово его сосать, доводя девочку до вершин экстаза. Когда же она выгнулась дугой и, захлебнувшись от крика, забилась в его руках, Себастьян, обхватив ее, прижал к себе и держал в своих объятиях, пока слезы потрясения не перешли у Розалинды в глубокий сон.
Проснувшись поздним утром, Рози еще долго нежилась в постели. Ощущая легкость во всем теле, она удовлетворенно потягивалась и чуть ли не мурлыкала, как кошка, нализавшаяся сметаны. «Какое, оказывается, удовольствие приносит интимная близость, наверное поэтому взрослые и женятся, чтобы наслаждаться этой близостью. Теперь я понимаю, зачем мои мама и папа, порой даже средь бела дня, запирались в своей спальне», — мысли девочки текли ленивой рекой, а воспоминание о родителях уже не вызывало той мучительной боли, как в первый год после их потери. Милые, дорогие, любимые папа и мама навсегда останутся в ее сердце, но сейчас душа и тело Розалинды принадлежат мужчине, которого она боготворит. Вспомнив о графе, Рози резко села в постели. Боже мой, удовлетворив ее, он ничего не получил взамен и, оставшись недовольным, скорей всего, прервет так заинтересовавшие ее занятия. Быстро одевшись, она спустилась вниз. Узнав у дворецкого, что милорд отбыл по делам и ожидается только к обеду, Розалинда, проскользнув на кухню, стащила там пирожок, чтобы перекусить перед уроками, так как завтрак она проспала. Мадемуазель Бланже опять будет жаловаться графу на ее опоздания; дожевывая на ходу пирожок, девочка поспешила в классную комнату — она ни за что не доставит дяде новых огорчений.
Встретившись вечером с графом у дверей столовой и увидев его приветливую улыбку, Розалинда облегченно вздохнула, радуясь, что раз дядя настроен вполне дружелюбно, значит не сердится на нее. А когда, подведя ее к стулу, он украдкой пожал ей руку, она и вовсе воспрянула духом, и обед прошел для них в веселой и непринужденной обстановке. Между переменами блюд Себастьян рассказывал ей занимательные истории, так комично изображая в лицах задействованных персонажей, что звонкий, заразительный смех Рози, резонируя в большой и мрачной столовой, казалось, наполнял ее теплом и светом. Когда же они перешли в гостиную, где свой пост с привычным вышиванием в руках уже заняла мадемуазель Бланже, граф попросил Розалинду усладить его слух музыкой. Присев в шутливом реверансе, девочка ответила, что всегда рада услужить его светлости, и, подойдя к пианино, стала перебирать ноты, отбирая любимые произведения своего дяди.
Сев в кресло, Себастьян расслабился и, прикрыв глаза, стал наслаждаться виртуозным исполнением довольно сложного произведения Баха, отмечая про себя, что у племянницы редкий музыкальный дар. Но все же причину тревоги и настороженности, промелькнувших в ее глазах при их встрече, нужно будет выяснить, и как можно скорее, ему не нужны новые сложности на этом этапе развития их отношений, он и так долго ждал. Резко встав, Себастьян извинился перед дамами, что так скоро их покидает, и, подойдя к Розалинде пожелать спокойной ночи, шепотом пообещал, что навестит ее попозже.
Сидя у камина, Рози расчесывала свои длинные волосы, но непокорные пряди выскальзывали из дрожащих пальцев, не желая укладываться в прическу.
— Давай, я тебе помогу.
Голос дяди, прозвучавший как гром среди ясного неба, заставил девочку подпрыгнуть от неожиданности. Добродушно подтрунивая над ее страхами, граф, отобрав у нее щетку, стал осторожно распутывать узелки в волосах, а когда его пальцы ненароком касались шеи племянницы, он, чувствуя ее трепет, наслаждался своей властью над этим юным созданием. Ловко заплетя волосы Рози в косу, Себастьян опустился перед ней на колени и, расстегнув ворот ночной рубашки, оголяя плечи и грудь девочки, стал ласкать их губами, слегка покусывая.
— Готова, моя киска, продолжить урок?
Томный взгляд и сорвавшийся вздох с губ Розалинды были достаточным ответом. Обнажив ее полностью, граф достал из кармана своего атласного халата небольшую баночку.
— Это средство для удаления лишних волос с женского тела привезено с востока, где им пользуются жены и наложницы султана. Сейчас мы намажем пушок в твоем потайном местечке и удалим его, чтобы я мог без помех вкушать сладость твоей раковины. Раздвинь ножки, милая, и нет, нет, не стесняйся, расслабься, лицезреть твои прелести доставляет мне такое же удовольствие, как и ласкать их.
Нежными круговыми движениями Себастьян стал наносить мазь на створки ее расщелины. Ощущая дрожь племянницы своими пальцами, он почувствовал, как его жезл напрягся и стал пульсировать от возбуждения. Усмиряя свою похоть, граф поднялся на ноги и, взяв с комода плед, укутал в него Розалинду.
— Нужно выждать какое-то время, пока это средство подействует, прежде чем смывать его.
Усевшись в кресло, Себастьян притянул притихшую Рози к себе на колени и, заглянув ей в глаза, увидел в расширенных зрачках племянницы свое отражение.
— Что-то беспокоит мою шалунью, но она боится сказать об этом?
Уткнувшись лицом в шею графа, девочка прошептала:
— Дядя, твои ласки доставляют мне огромное наслаждение, и я очень хочу, чтобы ты также получал удовольствие, но не знаю, как это сделать.
Рассмеявшись от облегчения, оказывается маленькая плутовка беспокоится об его удовлетворении, Себастьян крепко прижал девочку к груди.
— Глупенькая, доводя тебя до экстаза, я также испытываю наслаждение, ведь оргазм женщины и есть высшая награда для ее любовника. Когда же ты научишься усмирять свой темперамент, тогда я начну обучать тебя, как доставлять радость и удовольствие своему партнеру, чтобы он возбуждался даже от предвкушения встречи с тобою.
Поцеловав Розалинду в макушку, Себастьян встал из кресла и, опустив в него племянницу, попросил ее раздвинуть колени. Подойдя к столику, он смочил полотенце из кувшина с водой и, вернувшись к девочке, стал осторожно протирать ей интимное местечко, снимая нанесенную мазь вместе с пушком, его обрамлявшим. Затем граф вновь опустился на колени и, закинув ноги Рози себе на плечи, впился глазами в открывшуюся розовую плоть.
— Посмотри, милая, створки твоей раковины напоминают губы. Не закрывай глаза, смотри, как я буду их целовать, и учись получать удовольствие не только от действий партнера, но и от созерцания его действий.
Припав жадным ртом к манящей щели, Себастьян стал смаковать ее, упиваясь нектаром, выделяемым возбужденным лоном Розалинды. Она же, наблюдая, как искусный язык дяди порхает в ее святая святых, и испытывая томящее наслаждение, поднимала свои бедра навстречу новым ласкам. А когда граф накрыл своими губами лепестки ее цветка и, втянув в рот, начал сосать, языком стимулируя венчающий их бутон, мощный поток удовольствия, накативший на Рози, сотряс все ее тело.
Тяжело дыша, Себастьян, уже не сдерживая страсть, закрыл рот племянницы поцелуем, гася ее стоны, и, взяв в руку свой жезл, начал тереться мягкой головкой о нежную плоть девочки. Спазм облегчения, прокатившись волной по телу Себастьяна, не принеся удовлетворения, вызвал только раздражение и гнев у него на свою несдержанность. Но, взглянув на Розалинду и увидев ее любящую спокойную улыбку, он, облегченно обмякнув, сполз на ковер и положил покаянную голову ей на колени…
Ощущая свою и его влагу между ног, Рози чувствовала невероятное блаженство, но ей не хотелось, чтобы дядя вновь замкнулся в себе, прервав такие интересные и чувственные уроки. Запустив пальцы в роскошную шевелюру графа, она повернула его лицо к себе и, заглянув в такие родные любимые глаза, прошептала, впервые назвав его по имени:
— Себастьян, я хочу дарить тебе такое же блаженство, какое доставляют мне твои руки, губы, язык. Милый, научи меня…