Цитата:
«Я тоже не терял времени, и пока Аня увлеченно ощупывала мой напрягшийся член, я тоже запустил свою руку ей между ног и начал трогать ее девственную щелку. Она уже слегка обросла редкими волосиками и была горячей и чуть влажной.
— Анечка?
— Да? — ответила она, мечтательно глядя куда-то вверх.
— Ты знаешь, мне так приятно, — признался я.
— Мне тоже, — ответила она томным голосом.
— Хочешь, тебе будет еще приятнее.
— Спрашиваешь, конечно!
— Тогда давай сними трусики, и мы будем… — я помолчал нерешительно.
— …ебаться? — догадалась она.
Мы разделись догола. Я снова лег на нее, так, чтобы мой член прижался к ее щели.
— Как приятно! — воскликнула она. — У тебя такая горячая пися.
— Я скользнул членом вдоль ее половых губ. Она начала тяжело дышать и постанывать.
— Еще! Еще! — прошептала она. — Это здорово! Только не останавливайся!
Я понял, что она завелась, и теперь с ней можно сделать все, что угодно».
=================================================================
Если покопаться поглубже, то в жизни каждом найдется эпизод, о котором о никогда и никому не расскажешь. Возможно, люди даже не помнят (или не хотят помнить) некоторые моменты своей биографии. Психологи утверждают, что так работает некая защита от травмирующих душу воспоминаний. Тем не менее, если напрячь память, можно обнаружить нечто, что заслуживает внимания всяких там психоаналитиков и сексопатологов. Но я никогда не пойду на прием к этим исследователям человеческих душ. Я оставлю это воспоминание при себе, как и большинство моих собратьев — так называемых нормальных людей, которые тщательно прячут в шкафы скелеты своего далекого прошлого.
Мне было лет 11, моя сестра Аня была моложе на год с небольшим. Теперь мы взрослые люди, нам далеко за 30. У каждого своя семья и дети, и я надеюсь, она не вспоминает тот злосчастный эпизод. У женщин, как правило, короткая память. А меня это воспоминание навещает чаще, чем бы мне хотелось.
Это было в конце семидесятых. Тем летом я отдыхал в пионерском лагере. Кто бывал там, то знает, что происходит по ночам в палатах, где спят пионеры. У каждого свои развлечения. Я помню, как с позором изгнали из лагеря двух сестер-близняшек после того, как их поймали ночью в палате у мальчиков самого старшего отряда. Впрочем, предмет моего рассказа другой.
Я был в том возрасте, когда о сексе ничего не знаешь, но страшно этим интересуешься. С ребятами своего отряда мы обсуждали эту запретную тему с большой охотой. Впрочем, слово секс было нам незнакомо, как и модное ныне словечко «трахаться». Мы говорили просто «ебаться». Никто точно не знал, что это собственно такое. Все разговоры сводились к смутным слухам и предположениям. Это не было похоже на дискуссию компетентных людей. Лишь собрание слухов да детских фантазий. Типа того, что один мальчик ебался с девочкой, а потом целый месяц ходил очень странной походкой, постоянно двигая задницей. Другой рассказ был еще фантастичнее — про парня, который так наебался, что даже писал потом малофьей.
Из всех этих доверительных мальчишеских бесед я усвоил одно. Ебаться очень приятно. Но при этом удовольствие было недостойным, позорным. Считалось, что ебаться — это стыдно, это надо делать тайно, чтобы никто не знал и не видел.
Странное дело, при всей нашей заинтересованности мы были полными профанами. Я, к примеру, понятия не имел, что именно от секса появляются на свет дети, и в мыслях своих допустить не мог, что мои папа и мама могут ебаться друг с другом. В моем понимании это просто не укладывалось.
Короче, пионерский лагерь дал мне мощный импульс для моих детских сексуальных фантазий. Я начал постоянно думать о сексе. Почти неделю после лагеря я ходил как в лихорадке, мне все время мерещились совокупляющиеся пары, двигающие задницей верх и вниз.
С каждым днем во мне росла решимость попробовать с кем-нибудь поебаться. Я просто уже не мог терпеть. Это не было сексуальное возбуждение — для этого я был еще слишком мал, скорее это была непреодолимая тяга к новым знаниям, своего рода жажда исследователя. Это как красивая игрушка, которую увидел в витрине магазина и требуешь, чтобы тебе ее непременно купили.
Об одноклассницах не могло быть и речи — я был страшно стеснительным мальчиком. У меня бы язык не повернулся предложить напрямую такое. Да и боялся я — вдруг про меня начнут рассказывать, узнают учителя — и погонят из школы, как тех сестер-близняшек из пионерского лагеря.
Единственной девочкой, с которой я мог поговорить о своих фантазиях, была моя родная сестра Аня. Мне так хотелось поделиться с кем-нибудь своими желаниями, что я решил довериться ей и даже уговорить ее попробовать на вкус сей запретный плод.
Она была примерной ученицей, почти отличницей. Разумеется, она не знала нехороших слов, ни тем более понятия не имела о том, .
Наши родители работали до шести вечера, так что у нас с Аней было масса времени после школы, когда мы оставались одни и придумывали себе всякие развлечения.
В тот день на улице шел дождь, идти на улицу не хотелось. Мы сидели на диване и болтали. Она с гордостью рассказывала о том, сколько пятерок она получила сегодня, а я почти не слушал ее. Я глядел на нее и пытался придумать способ, как уговорить ее на то, чего мне так хотелось попробовать.
— Давай поиграем, — предложил я
— А во что? — спросила она.
— Я знаю одну новую игру, но вдруг она тебе не понравится.
— Почему? — искренне удивилась она.
— Это взрослая игра, а мы еще маленькие. И нам нельзя.
— Это почему я маленькая? — запротестовала Аня. Мне уже 18 лет.
— Нет, все равно не стоит.
Аня была явно заинтригована. Я даже не предполагал, что мои сомнения (а я, честное слово, просто терзался ими) помогут мне осуществить мою мечту. Аня не считала себя маленькой девочкой и решила доказать мне свою взрослость. Мне оставалось лишь подогреть ее интерес.
— Ну, — настойчиво потребовала она. — Говори быстрей, что это за игра.
— Говорят, это очень приятно, — уклончиво заявил я.
— Да о чем ты говоришь? Что это такое? — сыпала она вопросами.
Я преодолел смущение и выдавил из себя…
— Ты слышала такое слово — «ебаться»?
— Ебаться? — совершенно спокойно переспросила она, как будто речь шла о таблице умножения. — Первый раз слышу. А что это за игра? Что мы должны делать? Ты сам когда-нибудь ебался?
— Нет, — честно признался я. — Просто много слышал об этом в пионерском лагере.
— Ну и рассказывай, все равно ты лучше меня знаешь.
— Это делают мальчики и девочки, — начал объяснять я. — Они раздеваются, потомм мальчик ложится на девочку, они начинают тереться животами.
Я сознательно умолчал о том, что кроме этого мне нужно будет вставить свою письку в ее и водить там внутри то взад, то вперед. Я боялся, что это напугает ее. А так это выглядело довольно невинным развлечением — просто лежать голыми и тереться друг о друга. Главное для меня было — уговорить ее начать, а там она сама не сможет остановиться и захочет большего.
— Ты будешь тереться об меня животом? — переспросила Аня и хихикнула. — А это будет не очень щекотно?.
Я рассмеялся, она была настроена повеселиться, и мое предложение показалось ей забавным. Она сама предложила пойти в спальню к родителям, первая скинула с себя платье, маечку и в ожидании уставилась на меня. Я снял брюки и рубашку. На нас оставались только трусики.
— Ну и что дальше? — спросила Аня.
Но это занятие не было столь увлекательным, как я ожидал. Оно было слишком механистическим и пресным.
— Может, мы делаем что-то не то? — засомневалась Аня. — Конечно, не то! Я знаю, я видела, как это делают в кино.
И тут она приподнялась, обняла меня за шею и поцеловала в губы. Какая-то искра пронзила мое тело. Я ощутил, что мой пенис, до этого момента вяло болтавшийся у меня между ног, начал набухать и крепнуть. Это была первая эрекция в моей жизни. И это было приятно. Даже прикосновение к телу Ани через трусы вызывали непередаваемое удовольствие. Видимо, она тоже почувствовала перемену.
— Что там у тебя внизу? Это твоя писька? Можно, я потрогаю?
— А можно, я твою потрогаю? — задал я встречный вопрос.
Я откинулся на бок и позволил Аниной руке залезть мне в трусы.
— Какая она твердая! — воскликнула она с восхищением.
Я тоже не терял времени, и пока Аня увлеченно ощупывала мой напрягшийся член, я тоже запустил свою руку ей между ног и начал трогать ее девственную щелку. Она уже слегка обросла редкими волосиками и была горячей и чуть влажной.
— Анечка?
— Да? — ответила она, мечтательно глядя куда-то вверх.
— Ты знаешь, мне так приятно, — признался я.
— Мне тоже, — ответила она томным голосом.
— Хочешь, тебе будет еще приятнее.
— Спрашиваешь, конечно!
— Тогда давай сними трусики, и мы будем… — я помолчал нерешительно.
— …ебаться? — догадалась она.
Мы разделись догола. Я снова лег на нее, так, чтобы мой член прижался к ее щели.
— Как приятно! — воскликнула она. — У тебя такая горячая пися.
— Я скользнул членом вдоль ее половых губ. Она начала тяжело дышать и постанывать.
— Еще! Еще! — прошептала она. — Это здорово! Только не останавливайся!
Я понял, что она завелась, и теперь с ней можно сделать все, что угодно. Но это была моя сестра, я любил ее, и мне было вполне достаточно тереться о ее влажную письку. Мой член легко плавал вдоль ее щели, как по маслу. Это было настоящее блаженство, которого я никогда не испытывал.
— О, как приятно! — шептала сестренка. — Сделай это снова. Мне нравится. Это и есть ебаться?
— Не совсем так, Анечка, но если хочешь, мы можем попробовать по-настоящему.
— Я очень хочу, я просто с ума схожу!
Я боялся приступать к главному. Я помнил разговоры в пионерском лагере о том, как девочкам рвут целки. Я знал, что это может быть боль и кровь. Но моя сестра, видимо, была страшно возбуждена. Она хотела большего, чем простые касания половыми. органами. Я думаю, она просто потеряла голову. Она попробовала ложку меда и захотела съесть больше.
— Я хочу ебаться по настоящему! — решительно заявила она. — Я очень тебя прошу. Пожалуйста, покажи, как это делать. Тебе что, жалко?
— Тогда тебе придется чуть потерпеть, — предупредил я. — Будет больно. Раздвинь ножки пошире.
В ответ она лишь лихорадочно закивала головой. Ей не терпелось испытать все по полной программе. Я откинул в сторону одеяло. Глядя на Аню, я совершенно забыл о стыде. Пальцами я расправил губы ее половой щели и прижал головку члена к ее узкому отверстию. Несмотря на то, что член мой был небольшим в те годы, я не смог проникнуть глубоко. Погрузившись в ее вагину на каких-то полтора сантиметра, я уперся во что-то упругое. Вероятно, это была девственная плева, а может, просто ее детское влагалище было очень узким, что совершенно естественно для 10-летней девочки, которую еще не разу не трахали.
— Остановись, — простонала она. — Мне больно. Не суй дальше. Просто прижми свою писю к моей и так держи. Вот теперь хорошо, горячо.
Я очень осторожно высунул пенис и также осторожно снова вставил его обратно. Возможно, чуть глубже, но не на много. Вот так я начал двигать пенисом, очень медленно, с небольшой амплитудой, чтобы не причинить боль своей сестренке. Нам обоим было приятно от дразнящего соприкосновения наших гениталий. Мне казалось, словно ее пылающее жаром отверстие сосет головку моего члена.
Аня закрыла глаза от удовольствия, ее лицо пылало, дыхание стало учащенным, она как будто задыхалась. Неожиданно дрожь пошла по ее телу. Она вздрогнула и обмякла в моих объятиях.
Мне так и не удалось проникнуть своим пенисом в ее влагалище. Я даже не дождался семяизвержения. Впрочем, я был слишком юн для этого. К тому же стрелки часов приближались к шести. Скоро должны были прийти родители.
— Не расстраивайся, — попыталась утешит меня Аня. — У нас еще будет время завтра. Завтра, я поговорю с моей подругой Олей. Ей уже 13, она должна знать, как это сделать не больно.
— Даже не вздумай! — неожиданно для себя крикнул я.
— Почему? Она ведь моя лучшая подруга. Я уверена, она нам поможет.
— Нет, — твердо сказал я. — Никто не должен знать об этом. Или нас накажут.
— Ладно, ладно. Успокойся. Я никому не скажу, Володя, обещаю.
Но увы, она не сдержала слова. На следующий день я вернулся из школы раньше, чем она. Я сбежал с физкультуры, чтобы поскорее ее увидеть. Целый час я ждал ее и фантазировал о том, как мы снова заберемся в постель, как я вставлю свой пенис в ее юную вагину. Я верил, что если этим мы будем заниматься каждый день, то постпенно ее писька растянется, и я свободно смогу двигать членом внутри нее по всей длине, как это делают взрослые.
Поэтому когда у порога прозвенел звонок, я с великой радостью я побежал открывать дверь. Но за дверью меня ожидало разочарование. Мои мечты рухнули, как карточный домик. Их разрушил ураган ненависти.
Когда я увидел лицо моей сестры, я понял, что это конец. Было ясно, ято она никогда больше не позволит мне притронуться к ней. Она была очень рассержена, если не в ярости. И тут же с порога начла кричать на меня…
— Ты дурак и врун! Ты мне все наврал. То, что мы делали вчера, ужасно. Этого делать нельзя. Ты чуть не сломал мне целку! Ты бы обо мне подумал — ведь я теперь никогда не выйду замуж.
Это были не ее мысли. Это были чужие слова. Я понял, кто научил ее этому. Она все же решила посоветоваться с лучшей подругой, а та ей все объяснила. Я хотел остановить Аню, которая без остановки сыпала обвинениями в мой адрес. Ее будто подменили. Я хотел что-то объяснить, но все тщетно. Она и слушать не хотела, а когда я попытался обнять ее за плечи и успокоить, она с какой-то остервенелостью отскочила от меня и заверещала…
— Убери свои лапы! А если ты еще хоть раз подойдешь ко мне, то я все расскажу маме. Уходи, я тебя ненавижу.
С тех пор мы стали врагами, перестали разговаривать. Помня Анину угрозу, я даже не пытался возобновить какие-либо отношения с ней. И до сей поры мы почти не разговариваем, хотя она иногда гостит у нас с детьми и очень дружна с моей женой.
Думаю, у нее все же хватило ума не рассказывать маме. Или мама ей не поверила. По крайней мере, у меня с родителями на эту тему никаких разговоров не было.
Анечка, или Друзья — любовники — враги
Увеличить текст
Уменьшить текст