Сестра с подругой пришли поздно. Можно считать, что ночью. Студентки, мля! Не знаю, чему их там учат, а вот водочку пить они научились. Не знаю сами ли, науку ли им такую преподают, только пришли в хламинушку. Открыл им двери, впустил. Они перво-наперво в туалет. И почему девки в туалет всегда хором ходят? Бабайки там, что ли? Или держат друг друга за уши? И в школе у нас всегда так. А эти и дома парой пошли. Пока они в туалет, я в комнату. Ну их, пьянь такую. Лучше телевизор посмотрю. Слышу, они из туалета на кухню. Чашками гремят, что-то говорят, хохочут, ровно идиотки. Ну да пьяному палец покажи — ржать будет. Вот и эти чему-то радуются. Завтра на вас погляжу, когда будете зелёненькие и в пупырышек, ровно огурчики молоденькие. И голова будет бо-бо. Проходили уже. И батя, пока жив был, и матушка — все с похмелюги болеют.
А эти чем лучше? А девки чего-то притихли. Небось тайны какие свои девичьи обсуждают. Кто кого и кто с кем. Сестра думает, что я ещё ничего не понимаю. Как же! То я не знаю, что тянут-потянут уже её. Они же с подружками не стесняясь об этом говорят. А у молодого, то есть у меня, уши, как у эльфа. Не в том смысле, что острые и вытянутые, а в том смысле, что слышат очень хорошо. Даже врач на приписной комиссии сказала, что слух и зрение у меня сто и более процентов. Я слышу даже когда маменька с подругами обсуждает что-то, стараясь отправить меня в свою комнату. Так что зря они думают, что ничегошеньки я не знаю и не понимаю. В таком возрасте быть совсем уж одуванчиком — это перебор. Да и общаюсь я далеко не с ботанами. А уж от них такое узнаешь!
Притихли девки не потому, что обсуждали тайное. Просто Каьтка, подруга сестры, спеклась. Как сидела за столом, так и заснула, уткнувшись лбом в столешницу. Потому и тишина. Сестрица покрепче оказалась. Либо выпила меньше. А вот и она на пороге
— Братик! Помги, пожалуйста. Катьку надо перетащить на кровать.
Прямо мёд голимый. Сладость так и течёт. А когда не надо, так и братиком хрен назовёт. На сраной козе не подъедешь. Надо же — студентка. Как ты учишься, так и людей будешь лечить. Только гулянки на уме. Жалеет мать, что выдрать её уже нельзя, вон какая кобыла вымахала. Я и то еле справляюсь. А было время, так драла. Ну и меня тоже, куда же деваться. Не ангел же я. Батя до этого не опускался, предоставляя процесс воспитания переложить на мать. Легче так. Чуть что: твоё воспитание. Но это пока нас не хвалят. Тогда он главный воспитатель. Это я отвлёкся. Воспоминания, конечно, вещь хорошая, да Катька всё одно сама до кровати не доползёт. Предложение оставить её на кухне, подстелив половичок и прикрыв покрывалком, сестра отмела, как не серьёзное.
Пришлось впрягаться. не то, чтобы такая уж тяжёлая была подруга. Просто пьяный и уснувший, что кисель. Такого тащить намаешься. Из рук выскальзывает. Но донесли, как ни старались уронить. Точнее я старался. Думал: Вот проснётся завтра, а вся жопа в синяках. И пусть гадает, откуда это. Завалили на сетрухину кровать. Мы с ней одну на двоих комнату делим. Была бы квартира побольше, каждый свою бы имел.А так, что есть, тому и рады. Толян с матерью вообще в однушке живут. Ну завалили Катьку, на пузяку её повернули. А вдруг рыгать начнёт. Я на кухню. Надо и мне подкрепиться, поесть чего, чаю попить. Сгрёб со стола посуду грязную в раковину. Это на завтра сестре трудотерапия.
Следом сестрица выползла. Вроде как слегка протрезвела. Вон и переодеться успела в халатик. Села в любимой позе, подогнув одну ногу под себя, а вторую поставила на стул. Нравится мне, когда она так сидит. Особенно если без трусов. Можно много что увидеть. И знает ведь, что рассматриваю я в это время её, а не прячется, будто ей нравится показывать запретное. Хотя какое это запретное, если спим в одной комнате? Видел кое-что и не раз. А всё одно тянет посмотреть. Сегодня в трусах. Так правильно, жопу мыть ещё не ходила. Села, сидит, чего-то соображает. А чего там соображать. Матушка оставила её за старшую, меня блюсти, а она вместо этого по гулянкам и пьянкам шатается. Боится, что расскажу. Нет, драть-то её мать не будет, а вот морали читать, довольствия денежного лишить, это может. И не угадаешь, что лучше: то ли чтобы отодрали и забыли, то ли без денег остаться. Да ещё выслушивать, что вот она в наши годы, а вот у соседей дети, а вот если бы мы хоть чуток ей сочувствовали…По мне так лучше по сраке порку получить. Всё одно на жопе синяки никто не видит. Сидит сестрица, соображает.И я соображаю, что же можно у неё за молчание выциганить. Прикидываю, на что могу рассчитывать.
Сестра то ли ещё не протрезвилась, то ли решила сразу ошарашить призом за молчание, чтобы не мог отказать, только вдруг спрашивает
— Ты ебаться хочешь?
Оххххуеть! Это у пацана шестнадцатилетнего спросила. Да у меня из двадцати четырёх часов, что в сутках, стоит двадцать пять. Она бы ещё у путника в пустыне спросила, хочет ли он пить. У меня во рту пересохло, в зобу дыханье спёрло, мысли в голове забегали надихлофосенными тараканами. Неужто это сестричка решила ноги раздвинуть? Да ну на фиг! Такого быть не может! А с кем тогда? Эту мысль и озвучил, едва ли не раньше, чем успел подумать.
— Катьку ебать будешь?
Катьку? Так она же спит. И как сестра себе это представляет? Как у Катьки спросить? Разбудить? Нереально. Наверное все эти мысли я, сам того не желая, озвучил.
— Ну и что, что спит. Тебе какая разница? Будешь?
Такие предложения по несколько раз не делают.
— Буду!
— Пошли.
Сестра с моей помощью повернула Катьку на живот, задрала ей юбочку, стянула трусы. Белая Катькина задница приворожила мой взгляд. Слегка расставленные ноги, меж ними темнеет пятнышко задницы, а ниже то самое вожделенное, за возможность проникнуть в которое любой подросток маму продаст. Ну или почти. А сестра заставляят Катьку приподнять, в смысле задницу её, и подсовывает ей под живот подушки. О как! Я бы не допёр до такого. То ли сестрицу саму таким образом ебли, то ли видела где, то ли рассказывали. Ну не суть важно. Всё готово. Я уже взялся за штаны, стянуть их и на Катьку запрыгнуть, только вот сестра и не думала оставлять нас вдвоём.
— А ты что, тут будешь?
— А где ещё? Не на кухне жемне сидеть.
— Ну так…это…я же… мы..
— Стесняешься, что ли? Так я отвернусь.
И она демонстративно отвернула мордашку в сторону. Только куда ты её отвернёшь, если сидишь напротив? Плюнул. Пусть смотрит, если нравится. Мне уже терпеть нет мочи. Стянул штаны. Хуй чёртиком из табакерки выпрыгнул из трусов, закачался. Я на кровать, к Катькиной заднице.
— Стой.
— Что?
— А у тебя резинки нет?
— Откуда?
— Так нельзя. Резинку надо.
Вот так облом. Где же я среди ночи возьму это изделие? А сестрица хитренько лыбится, из своей тумбочки достаёт упаковочку
— На, держи. Должен будешь.
Эти слова не означают, что я обязательно должен вернуть ей такую же точно резинку. За долг в любой момент может потребовать что-то другое. И обязан отдать.
Взял пакетик, тереблю его, а он открываться не желает. Совсем. Сестра взяла у меня из рук пакетик, надкусила ( и откуда опыт, знать бы?), разорвала
— На, надеть-то сумеешь?
Ни фига! То есть совсем. Не имел я такой возможности попользоваться сим предметом защиты. Я его и так, и сяк, а всё никак. А та сучка, моя сестра, сидит, наблюдает за моими муками и лыбится во всю харю. У-у, дал бы в рожу! Посмотрев на мои муки, встала, подошла со спины
— Дай я.
Взяла резиночку, так и стоя сзади меня, приставила этот рклончик к головке — чик! И всё. Расправила, шлёпнула по заднице: мол, вперёд, гасконец, тебя ждут великие, в смысле ебать Катьку, дела. И я на кровать залез. Встал над Катькой на четвереньки, что бы не придавить ненароком, начал тыкаться, ровно слепой щенок в материно вымя. Сжалилась сестрица, спасибо ей, направила своей рукой куда надо и в сторонку отошла. Со стороны оно видней.
Сестра на моей кровати сидит, смотрит, аж губёшку прикусила от волнения, а я стараюсь, катькину пизду долблю. В других условиях постарался бы рассмотреть, потрогать, а тут не до того. И так из последних сил держусь, вот-вот спущу.
И спустил, задёргавшись и прижимаясь лобком к Катькииной жопе, будто стараясь влезть ещё глубже. Куда уж дальше, если и так чуть ли не по самые яйца всадил. Аж руки-ноги затряслись. Сполз еле-еле, презик стянул с опавшего конца, в руках кручу, куда деть не знаю. Сестра у меня его взяла, завязала и в тумбочку. Зачем? А кто его знает?А я рядом с Катькой сел, отдышаться не могу.
— Пошли чаю попьём?
Это мне, что ли? Точно, мне.
— Пошли, только оденусь.
Rp>— Красивая.
— Лучше, чем у Катьки?
— Не знаю. Я у неё не рассмотрел.
— Ну так пошли, чего сидеть.
Сел рядом с Катькой, рассматриваю, даже руками трогаю. Сестра на моей кровати напротив сидит.
— Ну что?
— Так это…твою…
— Показать?
Всё ясно. Сестра уже отвоевала все позиции. Теперь что бы ни случилось, я буду самый верный её защитник перед матерью. И хорошо, если не припашет на что-то ещё. С неё станется. А она не дожидается от меня согласия. Подогнула ноги, ловко, едва приподняв зад, сдёргнула трусы из-под себя, потом ловко стянула их до пяток и откинула в сторону. И всё это одним движением. Упёрла ноги стопами в постель, широко расставив их и слегка приподняла зад: смотри и сравнивай. А мне не до смотрин и не до сравнений. У меня только что в подбородок не упирается головка, аж дымит. Срочно надо в Катьку вставить, охладить. Сестрица тут как тут с пакетиком. Уже распечатала и вновь помогла натянуть. И едва я на четвереньки встал над Катькой, говорит
— Ты не так. — Видя мой тупой вопросительный взгляд пояснила. — Ты на коленки вставай и за жопу держись.
И вновь помогла вставить. На коленках и правда оказалось приятнее и удобнее.
На этот раз гонял я намного дольше. Вспотел весь. Пот по лицу течёт на грудь, на живот. Катькину жопу намочил, блестит вся. При толчках, когда её жопа с моим животом шлёпают друг о друга, брызги летят. Сестра сходила в ванну, принесла полотенце, морду, грудь и живот мне вытерла. Спасибое ей. А вот и момент настаёт. Всадил поглубже, прижался и задёргался, кончая.
И вновь сестра завязала резиночку, в тумбочку бросила. Привычка такая, что ли? А я сижу рядом с Катькой на краешке кровати, дышу карасиком на берег вытянутым, пот утираю.
— Ещё будешь?
— Пока нет
— Давай положим её.
Вытянули подушки из-под живота, положили удобнее. атька как сопела, так и сопит, даже не проснулись. И правду говорят: Баба пьяная — пизда чужая. Да ещё если подруга поможет эту пизду распаковать.
— Иди помойся, мокрый весь.
Пока мылся под душем, сестра поесть приготовила. Бутербродов, чаю согрела. Поели, посидели, причём сестра в своей любимой позе, позволяя мне любоваться своей красавицей пиздой. И правда красавица: волосы аккуратно подстрижены, покрывают только лобок, чернея кудряшками. Розовая щель слегка раскрыта, а из неё торчит сикелёчек.
— Ешь давай, насмотришься ещё.
— А можно?
— А маме не расскажешь?
Это сестра вовсе не про свои прелести спросила,а про сегодняшнюю, прошлую и будущую гулянку.
— Ни в жисть!
Что и требовалось доказать. За возможность посмотреть на пизду, заполучила молчаливого пособника.
— Ты ещё Катьку будешь?
Если бы с часок передохнуть, то и снова бы залез. А пока сил не было. Сестра поняла правильно, даже не дожидаясь ответа. Потянулась, подняв руки, отчего и так задранный халат задрался ещё выше, распахнулся и показал ко всему прочему ещё и титечки. Небольшие, крепкие, с розовыми маленькими сосками. Зевнула сладко
— Пошли спать. Завтра вон ещё приборки сколько…
Всё, встрял я по полной программе. Язык, не посоветовавшись с мозгами, ляпнул
— Да чё там, я посуду помою и на кухне приберу, а ты в комнате.
Сестра ненавидит мытьё посуды, её аж воротит. А тут добровольная помощь
— Правда? Ну всё равно пошли спать, вставать рано.
А куда рано вставать? Завтра суббота, выходной. Но пошли.
Поглядел на Катьку. Она сменила позу, повернувшись на бок и подогнув под себя одну ногу, почти свесив с кровати зад.
— Одеть бы её.
— Зачем. Сама разделась. Мы при чём?
Сестра мыслит правильно. Сама разделась, сама и оденется. Спать легли на моей кровати. Я у стеночки, сестра с краю. Повернулась ко мне спиной, прижалась
— Спокойной ночи.
— Приятных снов.
Среди ночи проснулся. Не привык я с кем-нибудь делить постель. А тут к моему животу прижалась голая задница. Одежда задралась выше пояса. И почему я с просонья решил, что эта жопа принадлежит Катьке? Сам не знаю. Только вот едва увидел эту задницу, как сразу же ощутил в трусах шевеленье. И потому недолго раздумывая, спустил их до колен и попытался воткнуть хуй промеж ягодиц, что так приятноупирались в меня. Моя соседка по кровати приподняла ногу, своей рукой взялась за хуй и поместила его куда надо. По влажному входу он скользнул легко и свободно, дошёл до упора и двинулся назад. Задница синхронно двинулась в ответ. И мы закачались в полном согласии и взаимопонимании.
Никогда не соглашусь с теми, кто говорит, что у всех баб пизда одинаковая. Отнюдь. И на запах, и на вкус, и по размерам они разные. И по отзывчивости, и по способности принимать гостя. Иногда мне кажется, что природа у разных женщин создала их даже из разных материалов. У одних из шёлка, у вторых из мягкой шерсти, у тритих из синтетики, у четвёртых из замши. И так далее. Если бы в то время я был более опытным, сразу бы понял, что далеко не Катьку ебу. А так мы качались в ритме танго, всё убыстряя и убыстряя наши движения до совсем уж барабанной дроби. И в какой-то момент я прижался плотно-плотно, вогнал хуй насколько мог и начал выстреливать сперму в эту мягкую, жаркую и влажную глубину. В этот раз никакая преграда в виде резинок не разделяла нас.
— Не надо было в меня кончать.
Слова, произнесённые тихим шёпотом прозвучали громом. Ёпть! Это же моя родная сестра! Я сжался. В голове молотками застучали мысли.
— Ты что, испугался?
Сетра, повернувшись лицом ко мне и даже полуприсев, смотрела на меня. А у меня всё слова застряли в горле.
— Не бойся. Я сама захотела. Только надо было резинку надеть. Ладно, пойду подмоюсь.
С этими словами встала с кровати, одёрнула задравшийся халат и пошла в ванну. А я сел и пустым взглядом упёрся в противоположную кровать, на которой спала Катька. Вот сучка, спит и ничего не думает. А я из-за неё свою сестру выебал. В своих бедах всегда легче винить кого-то другого.
Вернулась сестра.
— Чего не спишь?
— Я это…я…ну это…
— Да спи ты, что случилось-то? Нормально всё. Мне тоже кончить надо было. Я раньше ждала, а ты уснул. И резинку вон приготовила. А ты так. Спи давай. Обними меня и спи. Я правда устала.
Утром Катька и сестра проснулись раньше меня. Когда я выполз на кухню, они обе уже сидели умытые, Катька в сестрёнкином халате, который ей был явно тесноват, вон как титьки выперли. Сестра без слов налила мне чаю, подвинула тарелку с бутербродами. Это единственное блюдо, которое она умеет и любит готовить. Это же надо быть великим кулинаром, чтобы нарезать хлеб, намазать маслом, да ещё сверху сыр или колбасу положить. Я б точно не сумел. Да и никто иной тоже. Я б с дуру начал картошку там, лапшу, либо даже суп какой варить. А это долго. А тут раз, два — и готово! идим, едим. Катька чего-то внимательно рассматривает меня. Поели, девки стали собираться по делам. Уже на выходе сестра оттащила меня в сторону, когда Катька вышла за двери
— Я ей рассказала.
Меня окатило кипятком. И что мне теперь делать? Вешаться?
— Да не ссы ты. Я сказала, что через резинку. И показала использованные.
Еле выдавил из себя
— И что?
— Нормально всё. Если получится, вечером приведу её. Она тебе сама даст. Ну ладно, мы побежали. Ты тут приберёшь?
И сестра, обдав меня запахом духом выскочила за двери. Приберёшь? Да я за то, что было, да за возможность повторенья тут всё языком вылижу. Вы только долго не задерживайтесь, скорее возвращайтесь.