Поиграли

     …рассказал как то один знакомый, после удачного секса…
     Пришел Ромка. Он был на год или полтора меня старше и был заводилой во всех наших проделках. Мне тогда было лет девять — десять. На дворе стояло лето, родители были на работе, я только что закончил делать уроки и собирался пойти погулять. Но как я уже сказал — пришел Ромка. Он был страшно взволнован и сказал, что гулять мы не пойдем, пока он не попьет чаю. Отказывать ему я, честно говоря, побаивался, потому что он был сильнее и вообще довольно хулиганистый пацан.
     Он разулся, прошел на кухню, сам налил себе чай, залез в холодильник, достал из него палку сервелата и сделал бутерброд. Я сел напротив и стал терпеливо ждать, когда он наестся.
     Ромка чавкал, хлюпал чаем и судя по его лихорадочно бегающим глазам о чем то напряженно размышлял. У него явно, что-то вертелось на уме, но он еще не решил можно ли мне об этом говорить. Я, зная его натуру, не очень-то и хотел узнать, что его беспокоит, потому что подобные случаи не раз уже были — он придумывал какую-нибудь выходку, за которую потом влетало нам обоим, а то и мне одному.
     В конце концов, Ромка не выдержал и посвятил меня:
     — Я сегодня видел как ебутся!
     Слово оказалось для меня совершенно лишенным смысла, и я спросил:
     — Зачем?
     — За шкафом, — хмыкнул Ромка, — Ебутся не «за чем», а «как». Ты хоть знаешь что это такое?
     Я пожал плечами и мотнул головой. Ромка охотно пояснил.
     — Это когда мужик ложиться на бабу и прыгает на ней.
     — А зачем? — снова спросил я, потому что такие действия показались мне очень глупыми и я, честно говоря, решил, что Ромка врет.
     — Потому что взрослые так делают, — пояснил он.
     — Да врешь ты, — робко предположил я, — Где ты такое видел, а я нет?
     — Да ты не дорос еще. А я вчера услышал ночью у родителей шум, заглянул тихонько — а они ебутся.
     Я представил себе Ромкиных родителей — большой дядя Гриша в майке и спортивных штанах прыгает на Катерине Николаевне, одетой как всегда в халатик и пушистые тапочки. Картина была нелепая, я вообще не мог представить, как можно прыгать лежа.
     Видимо сомнение отразилось на моем лице, потому что Ромка насупился.
     — Не веришь?
     — Верю, — поспешно сказал я, — Ромка, а пойдем гулять, а? Ты же поел уже, и пацаны, наверное, ждут.
     — Хорошо, — неожиданно легко согласился Ромка, — Только давай сначала быстро поиграем и пойдем.
     Я. уже было обрадовавшийся, снова насторожился.
     — Во что?
     — В «ебутся»,- он выжидательно на меня посмотрел.
     — А как? — мне идея не понравилась, я не мог понять, как можно играть в то, что я себе не могу представить.
     — Блин, — разозлился Ромка, — Я же тебе уже сказал как!
     Я немного испугался.
     — Хорошо, давай, только не долго ладно?
     — Чур, я сверху, — тут же выкрикнул он, — словно ждал моего согласия.
     Я помолчал.
     — А кто будет тетей, а кто дядей?
     — Я же сказал я сверху, значит я мужик, а ты баба.
     — Не хочу, — насупился я. Вот еще обзывается.
     — Да это же понарошку, — успокоил Ромка, — потом поменяемся.
     — Ну ладно. А где играть будем?
     Ромка подумал.
     — На кровати, как и положено. Только тебе надо переодеться.
     — Во что? — не понял я.
     — Во что — ни будь мамино.
     — Нет. — я покачал головой. Родительские вещи брать нельзя. Мне за это попадет. К тому же мне, почему то не приятно было думать о том, чтобы одеть мамины вещи.
     — Ну так надо, — снова начал злиться Ромка, — Это игра такая. В ней так надо.
     — Ну ладно, — нехотя согласился я и напомнил еще раз, — Только недолго ладно?
     — Ладно, ладно, — просиял Ромка и выскочил из кухни.
     Я слишком поздно сообразил, что он делает и, когда догнал его, он уже был в маминой комнате.
     — Рома! Сюда же нельзя, — просяще сказал я.
     На него это не произвело впечатления и оглянувшись он подошел к шкафу и открыл его.
     — Ну нельзя же, Рома, ну пожалуйста, — заныл я, — Меня же ругать будут.
     — Не бойся, — успокоил он роясь в маминых вещах, — все положим обратно.
     Он вытащил ворох одежды и положил ее на софу.
     — Вот. Раздевайся, а я выберу, что тебе одеть.
     Не дожидаясь моих действий, он стянул с меня свитер, толкнул на кровать, и когда я плюхнулся на нее, задрал в воздух мои ноги и стянул с меня спортивки вместе с носками и плавками. Я опешил и когда выпутался из штанов, то уже сидел в одной футболке.
     — Снимай, снимай, — командовал Ромка, — запихивая мою одежду под софу.
     Нехотя я стащил с себя футболку и остался совсем голеньким. Ромка одобрительно на меня посмотрел и покопался в куче вытащенной из шкафа одежды.
     — Держи. — он протянул мне колготки.
     Я взял их и расправив натянул на ноги. Довольно долго я носил под спортивками детские колготки, и теперь одеть женские у меня получилось довольно ловко — принцип был тот же — собираешь колготу и гладящими движениями натягиваешь на ногу. Вот только смотрелись они совсем иначе. Прозрачные, тугие, стягивающие тело не скрывающие наготу а наоборот делающие меня словно еще более обнаженным. По странной причине, там где сходятся ноги у колготок был вырез и мои маленькие вещички свободно свисали.
     — Так, — удовлетворенно хмыкнул Ромка и погладил меня по ноге. Рука его скользила по материалу колготок, с каким то новым для меня ощущением.
     — Теперь это, — он протянул лифчива прикрывающий грудь…
     — Нравится? — ехидно поинтересовался Ромка, — Подожди, это только начало. Вот одевай.
     Я с некоторым трудом оторвал взгляд от зеркала и взял у Ромки черные лакированные босоножки на высоченном каблуке. Они оказались самую малость велики, и когда я закончил застегивать многочисленные ремешки, Ромка уже подступил ко мне с маминой косметикой в руках.
     — А теперь сиди и не дергайся, — посоветовал он.
     Минут десять он возился с моим лицом, перебирая, карандаши, кисточки и помаду, после чего взял белый парик, и натянул его мне на голову. Резинки парика плотно охватили лоб, виски и затылок. Во всем теле я чувствовал давление, стягивание: ноги плотно охватывали колготки, грудь — лифчик, от наполненных горячей водой шаров шло приятное тепло, щиколотки были перетянуты ремешками босоножек, голова — париком, на лице я ощущал косметику, на губах вкус помады. Все это было очень необычно и начинало волновать меня. Мой свисающий членик потихоньку начал твердеть, особенно когда Ромка случайно задевал его, манипулируя со мной. Я был приучен думать, что когда такое происходит, это нужно скрывать. Сделать это сейчас было невозможно.
     Ромка меж тем нацепил мне на шею какую-то бархатную ленточку с висюлькой, а на мочках ушей защелкнул фиолетовые клипсы. Потом выбрал из шкатулки самое маленькое колечко и браслет, браслет он одел мне на левое запястье, а кольцо на безымянный палец правой руки.
     — Ну вот, вроде все, — каким то странным тоном сказал Ромка, — Можешь на себя посмотреть.
     Я поднялся, взглянул в зеркало и обомлел. На меня смотрела светловолосая нагая женщина, накрашенная и очень взволнованная. Катерину Николаевну я представлял себе совсем по другому. А на такой как прыгать? Ее можно только трогать тихонько и смотреть на нее. Но Ромка думал, видимо по-другому. Он уже тащил меня на кровать, развернул к себе лицом, толкнул, и я снова бухнулся на софу, только шары колыхнулись вверх и вниз. Ромка навалился сверху. Я попытался выползти из под него, но суча ногами добился только того, что они оказались раздвинуты и между ними оказались Ромкины бедра. Я запыхтел, выкручиваясь всем телом, пытаясь сбросить его и резко подался низом тела вверх, опираясь на расставленные ноги. Мне это почти удалось, но Ромка снова придавил меня, как-то странно толкнув низом живота вниз и вперед. Я снова подался наверх, но был опять припечатан. Руками я начал толкать его в грудь, но он схватил меня за запястья и развел мои руки, потом завернул их мне за голову, скрестил и придавил одной своей ладонью, а другой начал мять выпирающие из лифчика шары. При этом он постоянно резко толкал меня между ног низом своего живота, а я наоборот пытался подбросить его вверх, чтобы выскользнуть из под него. Мы оба тяжело дышали, но я безнадежно проигрывал, потому что Ромка был сильнее и тяжелее меня. Это продолжалось несколько минут, я бился под ним и выгибался вверх, а Ромка часто и резко толкал меня между ног, снова прижимая к кровати. До меня дошло, что это и называется «прыгать на бабе». Думать о том, что я и есть та тетя, на которой прыгают мне, было очень обидно, и против моего желания я начал плакать. Я ненавидел Ромку за то что он пришел и насильно переодел меня в девчонку, а когда мне это понравилось, повалил на кровать и начал прыгать на мне. Я всхлипывал, слезы катились по щекам, вздрагивали заломанные руки, затянутые в колготки ноги елозили по покрывалу, а Ромка продолжал свои «прыжки». При этом он постоянно задевал мой напрягшийся членик, и я начал замечать, что мне это нравится. Очень быстро приятное чувство стало нарастать несравнимым удовольствием внизу живота. Как раз там, куда толкал меня Ромка. Я почему то продолжал всхлипывать, но уже не плакал. Тело перестало слушаться меня и словно само подпрыгивало навстречу Ромкиным толчкам. Сами собой обутые в босоножки ступни взлетели в воздух, бедра раздвинулись еще шире, коленки почти прижались к плечам. Я словно раскрылся, давая Ромке возможность толкать меня сильнее. Я задрожал и начал что-то мычать, все еще пытаясь освободить руки, но уже сам, не зная для чего. Что-то должно было случиться, и вдруг мои задранные в воздух ноги с силой обхватили Ромку, щиколотки сплелись на его спине, я выгнулся дугой, приподнимая его, прижимаясь к нему, низ моего живота ожгло то ли жаром, то ли холодом, я взвизгнул и обмяк.
     Ромка продолжал толкать меня, но я уже не вырывался, лежал на спине, раскинув ноги, и чувствовал что-то мокрое внизу живота. Тут Ромка видимо понял, что я «наигрался», приподнялся на мне и глянул вниз.
     — Ага, — довольно сказал он, — Ты кончила.
     — Что? — слабо спросил я пропустив, что он сказал обо мне как о девчонке.
     — Кончила. Когда мужик прыгает долго — баба кончает. Потом надо кончить мужику. Это я подслушал у родителей. Так что теперь моя очередь.
     — А, — вяло сказал я, — А можно потом?
     Я уже утратил интерес к этой игре и мне, почему-то жутко хотелось спать. Я мог бы уснуть прямо так, придавленный Ромкиным телом, но он слез с меня и встал.
     — Сейчас я приду, а ты полежи так.
     Он вышел из комнаты, я хотел переодеться, но глаза слипались…руки и ноги не слушались… наверное я уснул…
     … Мне снилось, как Ромка прыгает на Екатерине Николаевне, она мычит, задирает ноги, а он держит ее за руки. Ее ноги болтаются в воздухе, один фиолетовый пушистый тапочек еле держится, другой совсем соскочил, и в воздухе мелькает ее голая ступня, затянутая в прозрачный колготок, полы халатика распахнулись, большие розовые сиськи трясутся… Ромка мнет их… ноги бьются по обе стороны от его спины… баба мычит… изгибается… ноги… шары… ступня… стон…
     … Что-то упиралось мне в живот. Я постепенно просыпался. Ромка опять лег на меня? Нет это я сам лежу на животе. на большой подушке-валике. Как я перевернулся на живот? И почему так неудобно улегся, раскинув руки и ноги и задрав