Посвящается С.

     Мы с ней были совершенно разные — абсолютно во всем. Ей везло почти всегда, мне везло от случая к случаю. Например, я любил женщин, но они не всегда отвечали мне взаимностью. Что касается ее, она любила и женщин, и мужчин, и они отвечали ей полной взаимностью. Я обожал искусство, однако, великим музыкантом, художником или поэтом я не стал. Она же сама являла собой произведение искусства. Я любил, как и все мы, грешные, деньги, шикарные дома и тому подобное. Она имела все это. Я не имел ничего.
     Вот и теперь она стоит рядом и с улыбкой рассматривает меня. Она знает ответы на все вопросы, она женственнее, чем любая женщина на земле. Она очень красивая: средний рост, идеальные пропорции тела, огромные глаза, цвет которых постоянно меняется, волнистые пепельные волосы. Такая женщина способна свести с ума любого мужчину. Иногда мне кажется, что даже неодушевленный предмет может раствориться в ее прекрасных глазах.
     — Давай поговорим, — вкрадчивым голосом спрашивает она. — Ты не устал меня ревновать? Ты не устал мне завидовать?
     Глаза ее переливаются игривыми холодными искорками, как и ее бриллиантовое колье, как и вся она.
     — Ты боишься меня. Почему? — ее матовая рука отбрасывает прядь роскошных волос. Она приближается ко мне. Губы ее открываются в поцелуе. Мои руки обнимают, сжимают ее талию, она начинает расстегивать мою рубашку.
     — Ты любишь всех, — пытаюсь сказать я, но уже не могу, все мое тело горит огнем, оно уже в ее власти.
     Мы с ней занимаемся любовью. Она стонет, извивается в моих объятьях.
     — Сильнее, сильнее: Мне холодно.
     Ну естественно, ей всегда холодно. Она щедро раздает свою страсть и тепло другим, и это еще больше возбуждает меня.
     — Сильнее! Сильнее:, — этому нет конца.
     Наконец, мы лежим друг возле друга. Она, наклонившись ко мне, трогает языком мои губы.
     — Хочешь еще?
     — Боже, какая ты ненасытная! Скажи мне, неужели ты такая со всеми?
     — Думай, как хочешь, — отвечает она, — согрей меня: холоднос ума.
     — Ты сама очень похожа на смерть, — говорю я, — убирайся. Нам давно нужно было пересмотреть наши отношения.
     После длительной паузы я снова слышу ее голос, голос, доносящийся словно бы издалека:
     — Сейчас я приму душ и уйду. Больше ты меня никогда не увидишь.
     — Возьми, — она кладет возле меня бриллиантовое колье, которое переливается всеми огнями вечернего солнца. — Считай, что эта вещь — мой прощальный подарок, и последнее:
     В ее голосе звучат слезы:
     — Ты прав, я люблю всех и дарю им свою страсть, тело и душу. Наверно, тебе этого никогда не понять.
     Она машет рукой и медленно уходит в ванную комнату.
     Некоторое время я тупо рассматриваю ее украшение, которое горит в моих руках, и вдруг сердце мое сжимает острая боль.
     Я вскакиваю на ноги и стучу в дверь ванной комнаты, где шумит душ.
     — Дорогая, извини, прости меня! — почти кричу я.
     Она не отвечает на мои мольбы. Меня охватывает ужас. Я вдруг понимаю, что за этой проклятой дверью нет ни настоящего, ни прошлого, ни будущего. Нет ничего живого, кроме громыхающей воды, которая, извиваясь, бурлит и несется по черным ржавым трубам: