Мне нравился тот день, который назывался банным. С раннего детства мне запало, что когда будет баня, то мне удаться насладиться похотью, посмотреть на другие письки, и это мне так нравилось, что я с маниакальным чувством ждал этого дня.
Началось это еще с детского сада, когда девичьи письки для меня представляли сексуальное влечение, тогда стали зарождаться первые позывы к сексу. Я знал строение этих загадочных дырочек почти всех девочек своей группы, они мне не отказывали в этом. Во мне влечение к сексуальным извращениям пробудились так рано, что ничего не понимая в сексе, и не зная об этом ничего, и никогда не видя в натуре само совокупление, я понимал, что моя пися предназначена не только для мочеиспускания, но, и что-то другое. Я не понимал, но догадывался, что писька доставляет удовольствие, когда ее трогаешь и ее кожицу сдвигаешь с письки.
Тут же показывается странная головка, на которой — маленький разрез, из которого льется моя ссака. Я попробовал как-то стянуть кожицу и сделал это несколько раз подряд и почувствовал, что моя пися затвердела, и через несколько минут она покраснела. Я получил такое сладкое ощущение, что некоторое время дрожал, и у меня вытекла слюна. Потом я узнаю название своей письки, что это – хуёк, у него есть залупа и, что при контакте с ним происходит возбуждение, он наливается кровью. Затем от этого происходит выброс семя или его называют спермой. Такое небольшое мое представление, я мог ощущать тогда, но впереди меня ожидали разные познания прекрасных человеческих чувств. О моих детских впечатлениях я и веду рассказ.
В тот день, который должны были мыться, и происходило это в детском саду, так как не у всех родителей и по — различным обстоятельствам была возможность пользоваться общественными банями. В небольшом банном зале, а быстрее это была прачечная, в которой стояла большая и глубокая, белая фаянсовая ванна, в которую сразу могли залезть 3-4 ребенка. Только, мне не нравилось, когда наполняли ванну почти кипятком, что сразу обжигало тело и приходилось просить, чтобы ее разбавили. Только, потом, опуская свои яички и писку в эту обжигающую воду, я постепенно привыкал и приходил в чувства. Яички были моим индикатором воды, я это понял со временем и использовал каждый раз, когда мылся.
Нас мыли воспитательница нашей группы и няня средней группы, иногда другие молодые няни, которые жили при детсаде. Это были молодые девушки от 18-и, наверное, и чуть больше двадцати лет, а тогда, еще, для меня тети с красивыми фигурами. Мне хоть и было не так много от роду, но в красоте я разбирался очень неплохо. Они раздевались при нас догола, только для приличия, надевали халатики, которые прикрывали их прелести. Мне не более шести, но понимал, что женщины отличаются от мальчиков своим строением.
Наша воспитательница Виктория Ефимовна красивая женщина, чуть старше двадцати лет, светло-русая, прическа с хвостиком, высокого роста, так она выглядела, относительно других сотрудниц сада, и носила очки в позолоченной оправой. В бане она их снимала, чтобы они не запотевали, и она сразу для меня преображалась, и мне казалось, что это совсем другая женщина. Вместе с помощницей она нас мыла в несколько заходов, пока все не помоются. Всматриваясь в промежность их распахнутых снизу халатиков, я наблюдал за их письками. Я стал привыкать к такому сюжету, и каждый раз, когда проходили бани, уже замечал какие-то изменения, мне это нравилось. Я мог описать бы строение письки любой женщины, и они были разные и такие заманчивые, что у меня было желание пощупать и исследовать ее до последней волосинки.
Однажды при помывке застал такой момент, когда у Виктории Ефимовны писька оказалась совсем голенькая, как у наших девочек, с которыми я общался каждодневно, и видел их прорези между ног. Только она была большой и привлекательной тем, что вверху прорези была видна пуговка, как потом я узнаю это — клитор. И между половинками большого пирожка выделялись утолщенные, как лепестки розы, о которых я не мог знать тогда, что это такие внутренние губы влагалища. Тогда, я был ошарашен женской писей, наглядно созерцал их в различных ракурсах.
Мне так понравилось такая писька, что со мной, тогда, произошло такое, что я – запомнил тот момент на всю оставшуюся жизнь. Мои пристальные глазения под халатик, были замечены воспитательницей, но она не проявляла никакой стыдливости. Мне так хотелось потрогать эту киску, но раньше она была в кучерявых волосках, и так не выделялась ее нагота, как теперь. Она тогда была мохнатой — вся в рыженьких волосиках, и мне нравилось смотреть за ней, заметны были половинки пушистого пирожка. Я, даже, стал ее, когда она стала совсем голенькой, сравнивать с армейской пилоткой, и это в какой-то степени справедливо. У пилотки имеются складки из материи, которые выступают, так и здесь смотрелось.
До меня очередь подходила последней, когда моих напарников в ванной уже не было. Я только потом понял. что это делалось специально, чтобы я больше посмотрел за ихдко надевала лифчик: так ее груди чуть меньше футбольного мяча, без всякого преувеличения. Мне нравилось их держать, они были такими мягкими и теплыми. Она и теперь не стесняется мне дать их подержать, и я опять наполняюсь теми минутами наслаждения.
Частенько заставал за кормлением грудных детей. Такую процедуру я не мог переносить и стеснялся сам. Я слышал, как малыш сосал с захлебом женскую титю, чмокая от наслаждения. Кормящая мать при этом, мне так казалась, сама была в эйфории от происходящего. Я видел ее дрожащее тело, и как она закатывала глаза, такое можно получить только от наслаждения.
Мы иногда называли, просто, Таня, и она не обижалась. Сегодня и она принимала участие в банной суете. Когда она оголила свое тело и была без трусов, то я чуть было не захлебнулся. Она стояла ко мне задом, или еще, как теперь говорят. раком. Попа была огромная, и между половинок выглядывала пиздища со своим глазом… Вот бы потрогать ее, но достать было невозможно, потом она одела халат и все пропало.
Они вдвоем с Викторией Ефимовной нас намыливали и смывали водой из ковша. Теперь я остался один, и они разговорились, что у нее затянулся шов от операции, которую делали ей на аппендикс. И она стала при мне показывать этот шрам, на правой стороне ниже пупка был виден красный шрам, но он меня не так интересовал как ее голенькая писька. Не поверите, но я покраснел и трепетал от такого ракурса. Что со мной произошло — трудно объяснить, но моя ручонка потянулась к красному рубцу, и я нежно провел по нему. Она не отступила и разрешила потрогать, кончиками пальчиков провел и по щелке писи, она была влажная и скользкая и не такая как у моих подружек.. Вверху был этот глазик-клитор, указательным пальчиком я потрогал. У меня не было никакого стыда, она возбудилась, а ниже я провалился в дырку. Мой испуг передался ей, но она испытывала быстрее приятное, чем страх. Пальчик провалился так глубоко, что мне ничего не стоило ввести все пальцы на руке. Она специально подалась вперед, и я видел, как она закатила глаза, а так делают от приятных ощущений.
« Надо попробовать такое со своими сверстницами» решил я и не отступил от своего желания.
Потом, когда, только, я со своей соседкой по кровати Танюшкой стал пробовать первые сексуальные знакомства во время тихого часа, а потом и в ночное время, когда оставался с ночевкой. Мы с ней договорились, что как только воспитательница уйдет из комнаты, то мы сойдемся в ее кровати. Так и получилось, немного переждав, что она не придет долго, то я перебрался к своей Танюшке. Она меня ждала, и только я перебрался к ней, как мы стали обниматься. Было очень жарко, в спальне было душно, солнце палило прямо в окно. Спать мы ложились без трусиков, так нас заставляли делать, чтобы, наверное, не стирать их, если вдруг кто-то описается. Спали под простынями, и только стоило заснуть, как было видно всю писю у соседних девочек и мальчиков группы.
Одно дело видеть, когда мы садились на горшки, а другое дело, самому посмотреть близко и пощупать девичью письку. Наши кровати стояли рядом, только нас разделял проход и стол воспитателя, что стоял возле окна.
Меня показалось, что она сразу зажалась и подперла кулачками свое личико, на нем сразу выступил румянец. Она меня стыдилась, и понятно, что она — девочка, и мы первый раз лежим так близко к друг другу. В спальне все спали кроме нас, и мы приступили к нашему сексуальному «знакомству». Что такое сексуальность мы и не представляли, только через годы пойму, что я с эти знаком, и оно так называется «Сексуальность». Что мне пришлось испытать тогда, чувствую до сих пор, как вспоминаешь что-то приятное — полученное впервой раз. Танина тело было не таким загорелым, как у многих детей нашей группы, но оно было красивым, в меру упитанным. Она не была толстушкой и такой крупной, как соседняя девочка с моей кроватью, ее звали Валя. Я тоже попробовал пососал ее маленькие титички, и она, тогда так забалдела, что мне показалось, что ей было сладостно и трепетно.
Я стал трогать Танюшу, нам было хорошо, и она все время хихикала, ей было щекотно и приятно, я чувствовал, что это по ней.
( продолжение следует)