Десять писем. Часть I. Письмо третье

     Бернвиль, 1 марта 1959 г.
     Моя маленькая Кэт!
     Несказанно рада, что у вас с Джоном дело налаживается. Ты только не позволяй ему ничего лишнего до свадьбы, а то эти мальчишки такие нахалы, что всегда что-нибудь, да выпросят!
     Исполняю твою просьбу подробно описать все, что было.
     К полному моему изумлению, Элли обняла меня за плечи посадила на диван и принялась сервировать стол. Мне было очень неудобно и стыдно, и я сидела, опустив глаза и тупо смотрела на тарелку, стоявшую передо мной на столе. Вдруг взор на краю тарелки приковал мое внимание. Он был нанесен бледно розовой краской по синему полю. Приглядевшись внимательно, я сразу поняла, что это такое. С большим мастерством на тарелке были нарисованы мужские половые органы, толстые и тонкие, напряженные и спокойные, переплетающиеся друг с другом в самых причудливых комбинациях! Меня даже в жар бросило, и я не знала, куда девать свое лицо. И вдруг я услышала тихий смех Элли и поймала ее насмешливый и лукавый взгляд.
     — В твоих журналах интересней. Но мы еще посмотрим! А сейчас давай выпьем глинтвейн. За хорошее знакомство!
     Понемногу мы разговорились, выпили, закусили апельсинами. Выпели на брудершафт. Потом она меня поцеловала.
     Она была такая хорошенькая и я с восторгом обняла ее за шею и наши губы слились в сладком поцелуе. Но каком поцелуе! Таких поцелуев я еще не испытывала! А Боб ведь тоже умел целоваться. Но не так, когда губы Элли прижались к моим, а ее язык встретился с моим и начал двигаться у меня во рту, у меня помутилось в голове, и остановилось дыхание. Это было потрясающе!
     Когда Элли со стоном оторвалась от моих губ, она тихо опустилась на ковер и положила голову мне на колени. Мы обе тяжело дышали и не могли вымолвить ни слова. Так мы и сидели.
     Наконец Элли медленно подняла голову и тихо, каким-то глухим голосом сказала:
     — Как ты думаешь, Мэг, что если я сниму платье? Не возражаешь?
     — Делай, что хочешь, — пролепетала я.
     Элли поднялась, подошла к зеркалу, и глядя на свое отражение, расстегнула «молнию» и медленно начала раздеваться. Я уже совершенно пришла в себя и с любопытством следила за ней. Элли осталась в одних нейлоновых трусиках и лифчике. Как она была хороша в своей девственной красоте!
     «Неужели ни один мужчина не трогал ее?» — думала я.
     — А почему ты не разд#8212; Мэг, я жду! — и Элли подвинулась, освободив мне место.
     Я нерешительно подошла к дивану и она, обхватив рукой мою талию, ласково притянула меня к себе.
     — Ложись! — шепнула она, и я послушно вытянулась рядом с ней.
     — Кто тебе прислал эти журналы?
     — Подружка.
     — А где она их взяла?
     — Ей достал один парень. Наш хороший знакомый.
     — А она с ним живет?
     — Нет! — вырвалось у меня.
     — Он и твой друг?
     Я утвердительно кивнула головой.
     — И ты с ним… У вас что-нибудь было?
     Я взглянула на нее не понимающе.
     — Ну, ты с ним была как с мужчиной?
     Я почувствовала, что краснею.
     — Нет… — тихо прошептала я. — Мы только танцевали рок-н-ролл раздетыми, и он меня трогал за грудь.
     — Ну… А, за письку он тебя трогал? Вот здесь…
     Отодвинув свою ногу, Элли положила руку на свой таинственный треугольник. Мне было стыдно на нее смотреть, и я закрыла глаза. Элли тихо засмеялась.
     — Глупенькая, ты ведь еще ничего не знаешь. Зачем тебе журналы? И что ты в них понимаешь?
     Меня так задели эти насмешливые вопросы, что, в конце концов, краснея от стыда и, отведя глаза в сторону, я рассказал