Ария

     Мы познакомились на трамвайной остановке. Она сидела задумчивая и, словно, чем-то расстроенная. Я спросил, все ли у нее в порядке. Она посмотрела на меня отсутствующими глазами и кивнула.
     — Как вас зовут, девушка?
     — Не знаю, пока никак не звали, — грустно усмехнулась она.
     Она пленила меня. Зеленые, словно изумрудные озера, глаза, в которых хочется утонуть… Волна русых волос, так потрясающе пахнущих…
     Еще раз бросила на меня печальный взгляд и пошла к подошедшему автобусу.
     — Девушка, пожалуйста, пойдемте ко мне! Пусть после этой встречи нам обоим будет больно, но я этого очень хочу!
     — Ну, пойдем, — неожиданно и совершенно спокойно проговорила она.
     Я взял ее за руку и повел за собой. Кожа на ее ладошке была теплая и гладкая, как лепестки гладиолуса.
     Она могла уйти. Я не пошел бы за ней, не стал настаивать. Хотя ее дух свободы и в тоже время подчинения завораживал меня.
     Мы зашли в квартиру, я сварил кофе. Включил свою любимую песню — «Патриот».
     «Кровь течет по камням, забудь про все, иди вперед. Слушай голос огня…»
     — Мне нравится. Я вообще очень люблю «Арию» за великолепные тексты, — проговорила она, нежно касаясь губами чашечки с кофе.
     — А хочешь испытать их песни на себе? Хочешь жить ими?
     Она подняла на меня вопрошающие глаза.
     Вместо ответа я налил в два бокала Leopold Gourmel и поманил ее за собой. Мы прошли в специально оборудованную комнату. Там было темно, освещен был лишь железный лежак с ремнями. Я предупредил ее…
     — Ты можешь уйти сейчас, и я тебя не задержу, но как только мы начнем — все. И еще, не допивай весь коньяк, им я буду потом дезинфицировать раны. Твои раны. Итак, твое решение?
     — Я остаюсь.
     — Ты…
     — Да, я уверена.
     — Хорошо. Раздевайся.
     Боже, какая она была красивая! Белая кожа в полумраке светилась серебром.
     — Ты прекрасна!
     Я нежно взял ее за волосы и подвел к зеркалу, зажег светильник.
     — Смотри, какая ты красивая, жемчуженка! Теперь будь умницей, ляг.
     Я пристегнул ее руки ремнями и взял бритву. Простое лезвие. Первая полоса прошла по внутренней стороне бедра, от паха к коленке. Она затрепетала, как бабочка в сачке. Вторая — по левой груди вокруг соска. Я отошел к центру и включил Арию…
     …Шепот молитвы в каменных стенах,
     Лезвие бритвы на тонких венах.
     Счастье на утро, горе под вечер,
     Все так странно и вечно…
     Я снова взял бритву и сделал надрез на ее руке, чуть пониже локтя. Кровь заструилась горячим ручьем по руке и креслу. Белая кожа, серое железо и бардовая кровь, что может быть восхитительнее? Она выгнулась, приоткрыла прекрасный рот, я поцеловал ее. Мой язык проникал в ее глотку, ощупывая мягкое небо, это было великолепно…
     …Мы на лету срывали вечность,
     А дорога шипела змеей,
     Тела светились, словно свечи
     В этой гонке такой неземной, неземной…
      Я взял свечу, зажег ее спичкой и начал капать горячий воск ей на живот. Она мелко вздрагивала от каждой капли и, полу прикрыв глаза, отдавалась своим ощущениям.
     …Пусть это будет зваться любовью,
     Самой нелепой и самой смешною.
     Пусть это будет дьявольским зноем,
     Зноем, сжигающим все!..
     Я откинул погасшую свечу в сторону и взял зажигалку. Поцелуи огня оставляли на ее груди горячий след. Она стонала.
     Кое-где около сосков проступила кровь. Пусть говорят, что кровь — это противно. Оно было бы возможно, если бы не было так прекрасно. Продолжая осыпать ее грудь пламенными поцелуями, другой рукой я опустился в ее лоно. Она призывно раздвинула ноги. Она намокла, и в этот момент я понял, что она вот-вот кончит. Быстро взяв заранее нагретый паяльник, я нежно вошел им в нее. Она начала извиваться. Чем глубже я входил в нее раскаленным паяльником, тем сладостнее были ее стоны. И вот, она кончила. Ее била оргазменная sp;…Лишь об одном думаешь ты —
     Кто правит злом, может спасти.
     Тело бьет дрожь и на краю
     Ты продаешь душу свою!!!..
     Да! Я готов был продать душу, только чтобы снова и снова быть с ней. Я влюбился в нее. И не любил больше никого, никогда.
     Я снова взял лезвие и нарисовал сердце у нее на животе. Кровавый символ моей любви. Она плакала. Я прошептал ей…
     — Я люблю тебя, жемчуженка.
     Слизнув капельки крови, выступившие у нее на животе, я поцеловал ее. Настало время отдохнуть. Я взял бокал с коньяком и медленно облил напитком ее груди, живот. Она забилась. Я нежно припал губами к ее горячей, сладкой плоти, и почувствовал, как набухает под моим языком прекрасная вишенка.
     Я ласкал ее, пока не услышал стоны. Я тут же ввел указательный палец ей в попочку. Дырочка была узкой, поэтому даже два пальца причиняли боль. Она прошептала, что паяльника недостаточно. Я перевернул ее на лежаке. Прекрасные бугорки ягодиц уставились на меня. Я смочил отверстие языком и надел на член насадку, утыканную с внешней стороны толстыми железными прутьями. Она была такая, что головка оставалась открытой. Я медленно вошел в нее. Отверстие было маленьким для меня, но с усилием я прошел. Головка чувствовала тепло ее тела. Она закричала. Не останавливаясь, я пальцами вошел в ее лоно и почувствовал подушечками кровавый ожег. О, какое это было блаженство! Понимая, что вот-вот кончу, я резко вышел из нее и сдернул насадку. Из ануса сочилась кровь, я слизнул ее и снова вошел. Почувствовав на его стволе кровавые поцелуи, я выстрелил в нее. Оргазм электрическим током сотрясал меня. Она тоже билась в истоме. После этого потеряла сознание. Я осторожно перевернул ее и поцеловал в сочные губы, затем, привел ее в чувство.
     …Кто ты — наказанье или милость?
     Кто ты — отрекаться не спеши.
     Может за душой моей явилась,
     Только нет души…
     Она смотрела на меня красивыми зелеными глазами, а губы…
     Я прочитал ей отрывок из поэмы «Скифы»…
     …Да, так любить, как наша любит кровь,
     Никто из вас уже не любит.
     Забыли вы, что в мире есть любовь,
     Которая и жжет и губит…
     Она потянулась ко мне, обняла меня. Боже! Она — самое ценное, что у меня когда-либо было в жизни. Мы сидели обнявшись, наверное, целую вечность. И вдруг у меня в голове всплыли строчки из стихотворения Зенкевича…
     …Хотелось в безумстве кровавым узлом поцелуя
     Стянувши порочный, ликерами пахнущий рот,
     Упасть, и, охотничьим, длинным ножом полосуя,
     Кромсать обнаженный, мучительно нежный живот…
     Она легла, я не стал ее привязывать. Взяв нож, я нежно провел по ее нижней губе, затем по своей. Наша кровь смешалась в страстном поцелуе.
     Я сделал надрезы на ее животе. Они выглядели потрясающе… белая кожа, пересеченная красными трещинами. Она стонала. Нежно я раздвинул ей ноги и рассек кожу от пупка до клитора. Она еще была в сознании. Я подошел к ее груди и врезался в дрожащую плоть. Кровь хлынула неуправляемым потоком. Она уже еле дышала, побелев от недостатка крови. Я наклонился, чтобы поцеловать ее, она прошептала… «Я люблю тебя». Предсмертный стон, последний поцелуй. Она была совершенством. Она была совершенством… Я люблю ее.
     Дай мне сойти с ума
     Ведь с безумца и спроса нет,
     Дай мне хоть раз сломать
     Этот слишком нормальный свет.