Вечерний допрос

     Рабочий день оперуполномоченного Иванова подходил к концу, и накопившаяся усталость все больше давала о себе знать. Выезды, задержания, опознания, протоколы: Особенно утомила его девчонка, застуканная сегодня на «химмашевской» дискотеке с полной сумкой наркоты. Та наотрез отказывалась правдоподобно объяснять происхождение всего обнаруженного. Поэтому, встретив в коридоре заступавшего на дежурство старшего оперуполномоченного Ермолаева, он не преминул посетовать ему на свою новую «подопечную».
     — Молчит, чертовка малолетняя, не колется. Или просто врет. Говорит, что чуть ли не на улице все нашла. И попробуй что докажи! Чувствую ведь, что знает он этого своего «барыгу», но… Бить по закону у нас вроде как не полагается, а что с ней тогда делать — ума не приложу! — развел руками Иванов.
     — Бывает…
     — Нет, я серьезно! Что с ней делать? Может, вообще отпустить?!
     Старший лейтенант Ермолаев укоризненно посмотрел на молодого коллегу.
     — Ты, я гляжу, не знаешь элементарных вещей! Этому, конечно, в Академии МВД не учат, но все-таки… Ладно. Я тебе сейчас скажу, что делать с этой наркоманкой, только ты никому не трепись, что это я тебя надоумил!
     Иванов с готовностью кивнул и проследовал вслед за старлеем в кабинет дежурной части.
     — Значит так! — продолжил Ермолаев, плотно прикрыв за собой дверь, — Установка такая — никаких следов побоев. Это ты правильно заметил… Поэтому делаешь вот что. Для начала усаживаешь ее на стул, лицом к себе. Потом вот этими браслетами сковываешь ей руки за спиной. Не забыл, как с наручниками работать? Лучше закрепить их за какую-нибудь трубу, чтобы не дергалась. Короче, как следует фиксируешь свою девицу. Ну, а потом надеваешь на нее вот это…
     Здесь старлей, нагнувшись, пошарил рукой в нижнем ящике и с хитрой улыбкой выложил на стол… противогаз. Самый настоящий, с длинным гофрированным «хоботом», разве что без коробки!
     — Это еще зачем? — удивился Иванов.
     — То есть как — зачем? Я же говорю — надеваешь, значит, эту штуку на свою девку и — смотри сюда! — пережимаешь шланг, чтобы воздух не проходил. Ну, или затыкаешь его чем-нибудь… Понял?
     — Так она же задохнется! — заметил Иванов.
     — Вот именно! Поэтому ты не усердствуй особо. Так, на минуточку где-то, не больше… Чтобы почувствовала, что к чему! Но главное тут — не перестараться. Усек?
     Иванов удивленно разинул рот.
     — Так ты что — пытать мне ее, что ли, предлагаешь?!
     — Зачем так грубо — пытать? Назовем это просто — «применение спецсредств при допросе»! Ты вообще, как — искать этих наркоторговцев собираешься?
     Иванов молча кивнул.
     — Тогда слушай дальше. Примерно через минуту шланг приоткрываешь. Она, конечно, сразу попытается сделать через него глубокий вдох. А ты в это время… — тут Еремеев хитро прищурился, — берешь вот этот баллончик и от души прыскаешь прямо туда! И затычку обратно — чпок!!
     С этими словами он вытащил из кармана баллончик импортной перцовой смеси (страшно жгучей, это было известно всем) и поднес его к «хоботу» противогаза, наглядно демонстрируя необходимые «следственные» действия.
     — Вот так, вот так!.. Два-три пшика — больше не надо, а то сам траванешься! — и клиент буквально лезет на стенку! Вообще, странно, что никто от этого до сих пор не помер… Короче! С этим хоботом на морде она тебе кого угодно заложит и все, что угодно, подпишет, можешь не сомневаться! И еще спасибо скажет — это уже когда ты с нее противогаз снимешь… Ну, вот. А потом быстренько промываешь ей глаза содой, даешь немного отлежаться в камере — и через пару дней родная мать не сможет догадаться, что здесь с ее дочкой вытворяли. На ней же — заметь — ни царапины!
     — Слушай, она ведь еще девчонка совсем!
     — Ну и что? У нас — равенство! — гыгыкнул Ермолаев, — Восемнадцать ей стукнуло?
     — Месяц назад.
     — Ну и все! Учится, работает?
     — У нее в сумочке был студенческий билет. Заканчивает первый курс университета.
     — О-о-о! Студентка? Замечательно! Люблю студенток! Кстати, кто ее родители — выяснили?
     — Только с ее слов. Отец где-то в Москве на стройке калымит, мать — воспитатель в детском садике.
     — Хреновый из нее воспитатель… В общем, ясно. С девочкой можно особо не церемониться, сошка мелкая. Только учти, что УПК у нас пока еще никто не отменял, поэтому постарайся не злоупотреблять и не афишировать…
     — В каком смысле?
     — В таком, что если хочешь это дело распутать и по шеям не схлопатать, то скорее хватай этот намордник и дуй к ней, пока начальство из командировки не приехало! При нем заниматься такими вещами не рекомендую. Ни мордобоем, ни «слоником», ни чем другим… Ясно?
     — «Слоник» — это то, про что ты мне сейчас рассказывал?
     — Догадливый!
     — А — «чем другим»?
     Ермолаев закатил глаза и откинулся на стуле. Чувствовалось, что его будоражат какие-то приятные воспоминания…
     — О-о-о! Все-то тебе знать надо! Впрочем, дело давнее… Слушай. Тем более, что в некоторых деталях тот случай сильно смахивает на твой сегодняшний. Так вот. Я тогда ее молодой был, работал участковым в одном захолустном райотделе, неважно каком. Дыра страшная! Вокруг одни зоны да лес, так что не пьют и не воруют там, по-моему, только покойники. Ну, среди такого контингента и сам звереешь момаленьку, так что с задержанными мы тогда особенно не церемонились. Чуть что — сразу по ебальнику! С мужиками — с ними вообще проще. Им рыло начистить сам бог велел, потому что им одним синяком больше, одним меньше — без разницы, кто его потом разберет? Они даже не обижались, по-моему — знали, что за дело получают. Но вот случилось так, что привезли к нам как-то раз одну молодую дамочку… Вот тут уж я с ней намучился! Главное, сама-то девица, по нашим меркам, из приличной семьи, и вообще, в поселке личность была известная — правда, главным образом тем, что летом на речке в купальнике без верха загорала. В смысле, без лифчика, в одних только плавках, да и те — одно название. Знаешь, узенькие такие, типа нынешних «ламбадок», вся жопа наружу. Такие даже на курорте не каждая девка рискнет надеть, а уж в нашей-то глухомани… Ну, поначалу все обалдели просто. Как же! Чистая порнуха с доставкой на дом! Окрестные пацаны, бывало, специально смотреть сбегались. Родители ее за этот, с позволения сказать, купальник, буквально поедом ели, а ей-то хоть бы что! Сиськи выставит, и лежит. Но это я так, к слову…. Хотя ума не приложу, зачем ей это надо было — бывшие зэки у нас и без того на все, что движется, норовили броситься. Так вот, кончилось все это тем, что естественно спуталась она с какой-то местной сиделой шпаной — а больше там и путаться не с кем! — и типа, любовь у нее там с одним уркой случилась. Родители, естественно, против были, так она их послала, куда подальше и к хахалю своему переехала. Сама тоже приворовывать начала. Попалась на какой-то мелочовке. Как несовершеннолетней — дали год условно. Вроде притихла. Потом, гляжу — опять за старое. А в тот день как раз из нашего раздолбанного клуба какую-то дорогущую музыкальную штуковину уволокли, одну на весь район. А эта барышня туда как раз только недавно на работу устроилась. Смекаешь? Ну, все ее повадки я к тому времени уже давно изучил, приводы-то у нее и до судимости были. Чувствую — без нее тут не обошлось! Опять же, свидетели кое-какие нашлись, как она вечером ключи от кладовой незнамо зачем минут на пять брала… Но одной-то ей такую тяжеленную бандуру, конечно, не утащить, значит помогал ей кто-то! Причем ежу понятно, кто именно. Такой вот был ход моих рассуждений…
     И вот, значит, сидит она у меня и от всего отнекивается. Иными словами, ушла в полную несознанку. Не колется ни в какую. Хотя наверняка знает, сучка, куда ее хахаль со своими дружками ворованное добро покатил продавать… Как же — любовь ведь у них! Хотя ты бы видел только этого урода — на пятнадцать лет ее старше, весь синий, смотреть противно… Ну, вот. И что, спрашивается, с такой влюбленной Джульеттой прикажете делать? Съездишь по мордасам — так ведь сразу ж ясно будет, кто ее отдубасил! Она ж к нам попала вся чистенькая да нарядненькая, на ворованные бабки, конечно. Возраста она, кстати, была тогда разве что чуть постарше этой твоей сегодняшней, то есть самого что ни на есть «призывного». И вообще, на мордаху довольно симпатичная, хотя и воровка. Но это, опять же, так, к слову… А надо сказать, что мы с Бугаем — это кликуха у одного тамошнего опера была такая — в тот вечер уже здорово накатили в честь праздника, там это святое дело считается. Поэтому с катушек уже немного съехали. По трезвоте нам бы и в голову такое не пришло… В общем, видим — раз она по-хорошему не понимает, значит, надо с ней по-плохому поговорить. А как? Ну, то, что бить ее нежелательно, мы уже тогда понимали. В то же время никаких противогазов у нас с собой, естественно, не было, да и не знали мы тогда еще про этот трюк. Зато Бугай вовремя вспомнил, что у нас во внутреннем дворе райотдела из стены водопроводный кран торчит, а к нему резиновый шланг приделан — мы из него наш УАЗик после выездов поливали. И вот — ты слушай, сейчас самое интересное будет — когда эта шалава в очередной раз начала нам «лепить горбатого», мы с Бугаем предложили ей выйти во дворик, а там без лишних разговоров поставили ее раком, засунули ей этот шланг прямо в жопу, да и открыли воду! И все!!! Не прошло пяти минут, как наша Джульетта, вся в слезах и соплях, с вот таким вот раздутым животом, уже кропала «чистуху» у Бугая в кабинете! Всех нам сдала, как миленькая… Она, конечно, когда мы ее водой стали накачивать, поначалу орать пыталась, но там такая акустика, что на улице ни черта не слышно, а из самого райотдела почти все уже давно по домам разбрелись праздновать, да и рот мы ей вовремя успели заткнуть какой-то тряпкой. В общем, никто ничего не видел и не слышал… А уж как нам трахнуть ее тогда хотелось — ты не представляешь себе, как! Никогда не думал, что вид орущей бабы с шлангом в заднице так возбуждать может! Но — удержались. И правильно, я считаю, сделали. Мы же тогда по пьяни и без того, как выяснилось позже, слегка с ней переборщили. Забыли, понимаешь, что она все-таки живая баба, а не резиновая — ну, и повредили там что-то у нее внутри, так что девица в конечном итоге даже в больницу попала… Мы с Бугаем тогда, честно говоря, здорово струхнули. Но она, слава Богу, оказалась девушкой понятливой. Уж не помню, чем мы ее так застращали, а может, просто сама постеснялась про такое рассказывать, но родственничкам своим ничего трепать про нас не стала, а докторам сказала, что, типа, неудачно себе клизму поставила… Ха-ха-ха! Ни хрена себе, клизма! Там шланг был такой, что его солидолом смазывать пришлось, чтобы он хоть как-то к ней в кишку влез, и то не сразу получилось… Я, кстати, до сих пор не понимаю, как она тогда у нас не лопнула? Пузо у нее было больше, чем у беременной! Мы ей когда после допроса просраться дали, так из нее целое ведро воды вытекло… Ей богу, сам видел — полное эмалированное ведро! Ну, а через какое-то время меня в другой район перевели, там я уже бухать на службе почти что перестал и такими вещами больше не баловался. Зачем? — Ермолаев потряс перед носом Иванова противогазной маской, — Вот, дешево и сердито! И, кстати, тихо. Попробуй-ка, поори в заткнутом противогазе!
     — Ну вы, блин, даете! — только и смог выговорить Иванов, — Просто садисты какие-то!
     — Садисты — не садисты, какая разница? — поморщился Ермолаев, — Да, я человек жесткий, за это меня и гнобят до сих пор в старлеях! Но зато у кого по отделу самая высокая раскрываемось? У Ермолаева! И бандуру ту музыкальную мы тогда, между прочим, в тот же вечер у тех жуликов изъяли. А если бы я с той девицей продолжал за жизнь беседовать, как вот ты, например? Остался бы наш клуб без музыки на веки вечные, как пить дать! Между прочим, ее саму мы в тот раз даже привлекать не стали, все на ее дружков «повесили». Компенсировали ей, так сказать, временные неудобства. Вот, теперь что хочешь, то про меня и думай!
     
     — Садитесь!
     Вошедшая девушка послушно села на стул. Ростика она была среднего, худенькая, с длинными темными волосами и, в целом, весьма миловидная. Имя у нее было экстравагантное — Илона, и одета она была тоже немного экстравагантно. В то время как ее кофточка имела не по погоде длинные рукава, легкая светлая юбочка девушки, наоборот, была явно коротковата даже для сегодняшней жары. Чувствуя это, под пристальным взглядом старлея она немного смутилась и, чтобы не сверкать трусиками, поспешила сдвинуть коленки.
     — И вот эту пигалицу ты не смог расколоть?! — недоуменно шепнул Ермолаев на ухо лейтенанту.
     — Посмотрим, как у тебя получится…
     Довольно скоро Ермолаев убедился, что перед ним действительно крепкий орешек. Хлопая густо накрашенными ресницами, Илона старательно изображала из себя наивную дурочку, и временами ей действительно хотелось верить. Если, конечно, на секунду забыть о том, что именно в ее сумочке сегодня было обнаружено несколько доз героина, добрые полкило анаши и еще кое-что, так сказать, по мелочи. Например, три пузырька «Солутана» — вроде бы, обычное средство от кашля, но ведь каждый в городе знает, какую дрянь можно при желании приготовить из этой безобидной на первый взгляд микстуры…
     — Так значит, ты все это нашла?
     — Ну конечно! — обрадованно подтвердила Илона, кокетливо улыбаясь старлею.
     — И где же у нас такие богатства валяются?
     — Ну… Там, на «Химмаше». Возле дискотеки…
     — Где? Точнее!
     Девушка замялась. Было похоже, что она на мгновение запямятовала, что говорила по этому поводу в прошлый раз.
     — В туалете. Кажется…
     Старлей заглянул в какие-то бумаги.
     — Ну надо же! Я вот — сколько раз заходил в сортиры, и хоть бы что интересное попалось! А тут — и ширево, и курево, и пузырьки еще какие-то… Так ты говоришь — в туалете?
     — Ну, да…
     — Как же все это там оказалось?
     — Не знаю!
     — Зачем взяла?
     — Не знаю!
     Старлей вытер пот со лба.
     — Слушай, ты вообще хоть что-нибудь знаешь? Вот ты мне скажи, откуда, например, у тебя эти синяки на руке, а? Колешься?
     Илона покачала головой.
     — Нет, что вы! Это у меня кровь брали из вены. Медсестра долго иголкой попасть не могла… Я ему уже про это говорила.
     — А! — саркастически ухмыльнулся Ермолаев, — Так это значит тебя, бедненькую, в больнице так изуродовали?
     — Подожди, — встрял в ход допроса Иванов, — Насчет этого мы проверяли. Она действительно позавчера кровь сдавала.
     Лицо старлея вытянулось.
     — Что?!! — вскричал он, — И ты туда же? В таком случае, я хочу знать, в какой поликлинике работают такие коновалы. У нее же там живого места нет!
     Подскочив к Илоне, он задрал левый рукав ее кофточки, обнажив исколотую характерными «дорожками» руку.
     — Вот, полюбуйся! Невинная жертва нашей медицины! Слушай, а может быть, мы ее вообще зря в отделении держим? Шла себе девочка по улице, никого не трогала, несла маме лекарство…
     Иванов пожал плечами.
     — Ну, не знаю… А только вот бланк с ее анализом, можешь сам посмотреть!
     — Интересно, откуда ты успел его выкопать?
     — У нее в сумке лежал. Между прочим, он не липовый. Мы выясняли.
     Ермолаев поднес к глазам потрепанную бумажку.
     — Ну-ка, ну-ка… Где ж это так зверски людям руки протыкают? Ага, четвертая поликлиника. И чего ее туда понесло? Левицкая Илона, 18 лет… Это точно она?
     Иванов кивнул.
     — Гемоглобин, тромбоциты… Ага! Все понятно.
     Взгляд старлея, которым он посмотрел на молодого коллегу, был весьма выразителен.
     — Что-нибудь не так? — забеспокоился Иванов.
     — Ты наивен, как ребенок. Это же общий анализ крови!
     — Ну да, а что?
     — А то, что его берут из пальца, а не из вены! Пора бы знать такие вещи!
     Иванов смутился. Выходит, эта девчонка даже тут пыталась его надурить? Самая настоящая наркоманка… Старлей же тем временем вернулся к допросу задержанной.
     — Слушай, ты, дура! Я ведь не с тобой не шутки шучу! Последний раз спрашиваю: кто тебе наркоту толкнул?
     — Никто… — губы девушки задрожали, — Я же говорю… Я все это в туалете нашла! Я выбросить хотела…
     Ермолаев демонстративно глянул на часы.
     — Так, девочка. Достала ты нас. Давай-ка сюда свои ручки!
     Ловким движением старлей вывернул руки Илоны за спину и просунул их сзади через рейки стула. Щелкнули замки наручников.
     — А теперь примерим вот это…
     При виде противогаза девушка испуганно отшатнулась, но помешать старлею она теперь никак не могла. С трудом натянув тесную маску на голову Илоны, Ермолаев на несколько секунд пережал рукой шланг противогаза, чтобы продемонстрировать ей серьезность своих намерений. Убедившись по ее сдавленному мычанию, что воздух перекрывается, он отпустил руку…
     — Ну что, будешь говорить?!
     — Я не знаю, правда! — глухо раздалось из-под маски.
     — Вот как? Ладно, сучка! — Ермолаев явно был готов к такому развитию беседы, — А как тебе вот это понравится?
     Подобрав с пола какую-то грязную ветошь, он заткнул ею отверстие в шланге. Задержанной это, разумеется, понравиться не могло. Она задергалась на стуле, замотала головой, что-то мыча и раскачивая гофрированным «хоботом», но вскоре, убедившись, что помощи ждать неоткуда, вынуждена была успокоиться…
     — Эй! Слушай, по-моему, она дышит! — удивленно заметил Иванов, обратив внимание на натужное сопение, раздающееся из-под маски противогаза.
     — Конечно, дышит! — согласился Ермолаев, — Вернее, пытается. Я же хобот ей все-таки не пробкой, а тряпкой заткнул! Но долго он так не выдержит. Тут важно время от времени сбивать ее с дыхания…
     И старлей несколько раз довольно сильно ткнул девушку кулаком в живот. Мерное сопение из-под маски тут же вновь сменилось громким протестующим мычанием.
     — Но если ты считаешь, что этого недостаточно, — продолжал Ермолаев, хотя Иванов ничего такого не считал, — Что ж… Можно и утрамбовать!
     Вслед за этим он взял противогазный шланг в руку и принялся пальцем пропихивать тряпку вглубь, старательно уплотняя затычку. Теперь там если и оставались щели для воздуха, то совершенно микроскопические. Маска, пульсируя, начала прижиматься к лицу девушки в такт попыток вдоха и было заметно, что каждая такая попытка дается ей с величайшим трудом. Собственно, то, что происходило сейчас под невозмутимой резиновой личиной, дыханием назвать было уже невозможно, скорее, там шла судорожная борьба за жизнь. Но это ни в малейшей мере не волновало бессердечного старлея. Не обращая внимания на стоны задыхающейся в противогазе девушки, он неторопливо подошел к стоящему в углу холодильнику и вытащил на него запотевшую бутылку пива.
     — Будешь? — спросил старлей Иванова.
     — Пиво с водкой не сочетается! — заметил Иванов, неодобрительно следя за действиями Ермолаева.
     — Подумаешь! — возразил старлей, жадно отхлебывая прямо из горлышка, — Она вот, небось, тоже думала, что противогаз с мини-юбкой не сочетается… А по-моему, сочетается, и даже очень!
     И Ермолаев, громко заржав над собственной шуткой, насколько раз дернул девушку за «хобот» противогаза.
     — Эй, красавица! Ты там еще живая? Вроде, дышит… Ну, так что — говорить будем? А то ведь сейчас совсем, на хрен, воздух перекрою! Так и сдохнешь здесь в этом наморднике!
     Илона с тоской посмотрела на старлея из-под противогазных очков и что-то невнятно промычала в ответ.
     — Что? Снять?! Ишь, какая хитрая! Сперва скажи, кто тебе всю эту дрянь дал?
     — Как же она тебе скажет, если на ней эта хреновина надета? — вступился за девушку Иванов.
     — Ни хуя! Захочет — скажет!
     Подождали еще немного…
     — Что она там все время мычит? — пожал плечами Ермолаев, — Ни хрена не понимаю!!
     В этот момент девушка замолчала и опять принялась натужно втягивать в себя воздух, очевидно, чтобы потом попытаться произнести еще что-то. Зрелище это было тягостное, Иванову было уже почти жалко ее… Внезапно старлей оживился.
     — Кто, ты сказала? Щепа? Валерка Щепетин?! Я тебя правильно понял?
     Девушка, качнув хоботом противогаза, энергично кивнула.
     — Ого! Смотри, Иванов, какие интересные вещи она нам рассказывает! Ну, все, девочка… Достала ты меня!
     Внезапно Ермолаев выхватил из кармана газовый баллончик.
     — Ты что?! — схватил его за руку Иванов, — Она же заговорила!
     — Пусти! — вырывался старлей, — Заговорила… Я ей покажу, как из меня идиота делать! Щепа уже месяц как в Ульяновском КПЗ сидит, я точно знаю!!!
     Дальше старлей действовал строго по им же разработанной «инструкции». Сперва, плотно заткнув ладонью хобот противогаза, он с минуту наслаждался мучениями задыхающейся девушки. Затем, на секунду выдернув из шланга затычку, обильно прыснул туда газу из баллончика. После чего тут же снова заткнул шланг тряпкой.
     То, что произошло дальше, повергло Иванова в состояние шока. Даже противогаз не смог заглушить истошного крика девушки. Ее буквально подбросило на стуле и Иванов даже испугался, что она сейчас сломает себе прикованные к стулу запястья. Судя по тому, как она с воем принялась мотать головой, размахивая из стороны в сторону плотно заткнутым «хоботом», сейчас ее буквально разрывало от боли! Нечеловеческий вой из-под противогаза продолжался до тех пор, пока в обожженных легких девушки на закончился воздух. После чего она, уже не контролируя себя от боли и удушья, с грохотом опрокинулась вместе со стулом на пол и там, лежа на боку, судорожно задергала своими длинными ногами, пытаясь ухватиться худыми коленками за мешающую ей дышать маску и сорвать ее с себя. Ермолаев с интересом наблюдал за этими тщетными попытками. «Ни хрена у нее не выйдет! — ухмыльнулся он, — Зря только ножонками сучит. А вот трусы у нее, глянь, точь-в-точь, как у той девки, про которую я тебе рассказывал! И как в таких ходить можно? Вот, небось, в жопе-то трет!» Ракурс был и впрямь весьма соблазнительный, но Иванова больше интересовало, что происходило в этот момент под бесстрастной резиновой маской, натянутой на голову девушки.
     — Эй! — склонившись над лежащей Илоной, Иванов осторожно тронул ее за плечо, — Ну, что, скажешь нам — кто? Напишешь?
     Вместо ответа девушка судорожно забилась на полу. Из клапанов противогаза потекли густые струйки рвоты…
     — Блюет! — констатировал Ермаков, — Кажется, перестарались немного!
     — И что теперь?
     — Придется снять! — развел руками старлей, — Не то захлебнется!
     Придав девушке вместе со стулом вертикальное положение, он брезгливо стянул с нее противогаз. То, что открылось взору, потрясло Иванова до глубины души. Вместо симпатичной, хотя и несколько нагловатой, мордашки Илоны на милиционеров слепо таращилась воспаленными слезящимися глазами незнакомая, перепачканная блевотиной, кровавыми соплями и тушью для ресниц опухшая багровая рожа, которая едва ли была намного симпатичнее только что снятого с нее противогаза! Кроме того, из судорожно разинутого рта девушки продолжало толчками вытекать содержимое ее желудка. Ее буквально выворачивало наизнанку! По кабинету начал распространяться характерный кислый запах, одновременно Иванов почувствовал нарастающую резь в глазах…
     — Вот же сучка! — в сердцах выругался Ермолаев, — Все мне тут заблевала! Где тряпкбя ужасно, но теперь, когда она увидела, во что превратилось ее лицо, ей определенно стало еще хуже. Ведь от подобного зрелища вполне мог грохнуться в обморок даже видавший виды крепкий мужик!
     — Эй! Эй, ты! А ну очнись! — принялся хлестать ее по щекам неугомонный старлей. Девушка слабо пошевелилась, ресницы ее затрепетали…
     — Очухалась? Ну, а теперь рассказывай: кто, когда и при каких обстоятельствах…
     Илона снова лишь покачала головой.
     -Что-о?! Может, на тебя еще разок противогаз надеть?
     — Я же ничего не знаю! — набравшись сил, прохрипела измученная девушка. По щекам ее потоком катились слезы, — Я правда не знаю…
     Старлей выразительно посмотрел на заполненную рвотными массами маску противогаза, валявшуюся возле ног девушки и за шланг потянул его к себе.
     — Оставь! Это бесполезно… — остановил его Иванов.
     Ермолаев скептически пожал плечами. И правда, имело ли смысл продолжать?
     — Ладно, Иванов… Сдаюсь! Она, кажется, и впрямь не знает. А может это любовь? Тогда я вообще — пас… Блин, ну и девка!
     Не сводя изумленных глаз с задержанной, старлей подошел к столу жадно припал губами к бутылке, на этот раз — с водкой. Иванов тем временем принялся оттирать тряпкой испачканные рвотой лицо и колени девушки.
     — Я бы кого угодно заложил, если бы со мной вот так… — честно признался Иванов. Даже у него ело сейчас глаза из-за впрыснутого под маску девушке газа. А каково же тогда пришлось ей?!
     — Да брось ты ее протирать! — поморщился старлей, — Лучше форточку открой. Дышать же нечем!
     Распахнув форточку, Иванов вернулся к Илоне. Ее продолжал бить надсадный кашель.
     — Теперь-то что делать? — состояние подследственной не на шутку беспокоило Иванова, — Может, к доктору ее?
     — А что? — неожиданно воодушевился Ермолаев, — К доктору — это можно! Пусть он ей клизму ведерную поставит. Для прочистки мозгов…
     Девушка вздрогнула. По виду старлея невозможно было понять, шутит он или нет.
     — Что ты на меня так смотришь? — продолжал развивать тему Ермолаев, — Никогда не видела, как мозги через жопу прочищают?
      Лицо Илоны, только что багрово-красное, смертельно побледнело… После того, что сделали с ней сегодня, она была готова поверить уже во что угодно!
     — Ну так как, пойдем к доктору? — наседал старлей.
     — Не надо… пожалуйста! — пролепетала девушка.
     Наблюдая за этой сценой, Иванов подумал, что она, похоже, не на шутку испугалась. Впрочем, предложение старлея было всего лишь блефом. В медпункте райотдела не было ничего такого, что помогло бы ему привести свою угрозу в исполнение. Да и сам доктор, скорее всего, давно ушел домой и запер кабинет! Самого же Ермолаева испуг девушки не на шутку развеселил.
     — Что, не хочешь? Ну и правильно! На хрена нам доктор? Мы тут сами все доктора! Ну-ка, Саня, сбегай в каптерку за шлангом! Я его прямо тут к рукомойнику приделаю!
     Оказывается, он не шутил! Все происходящее начинало протекать по сценарию фильма ужасов, замешанного на крутой порнографии…
     — Товарищ старший лейтенант! — от волнения Иванов заговорил «уставными» интонациями, — Вам не кажется, что это уже слишком? И вообще…
     — Иванов! — оборвал его старлей, — Ты вот меня садистом считаешь… А знаешь, в чем разница между садистом и мной? Садист от всего этого удовольствие получает, а я руководствуюсь исключительно интересами следствия!
     Несмотря на все свои заверения, Ермолаев явно лукавил. Он не мог не понимать, что если уж после страшной пытки противогазом девушка ничего не сказала, то вряд ли теперь расколется и после клизмы, как бы невыносима она ни была! Но, очевидно, в нетрезвой голове старлея колом засела мысль увидеть Илону с шлангом в заднице, о чем недвусмысленно говорили его замаслившиеся глазки, которыми он жадно поедал девушку во время их последнего диалога. Что она во время этой процедуры будет говорить (вернее, кричать) его, по большому счету, интересовало мало.
     Иванов, естествественно, поначалу всерьез собирался остановить зарвавшегося напарника, но ту ему в голову (тоже уже не вполне трезвую) пришла шальная мыслишка, что возможно, они действительно попросту «не дожали», там более, что девушка мало-помалу вновь начала обретать человеческий облик. Да и зрелище, что греха таить, обещало быть интересным! Стараясь не смотреть на лицо Илоны, Иванов отхлебнул для храбрости из бутылки и молча пошел в каптерку…
     Дальнейшее вспоминалось как в тумане. Первым делом Ермолаев вновь натянул на девушку заблеванный противогаз. Он резонно рассудил, что в райотделе, несмотря на поздний час, было еще достаточно народу и привлекать их внимание громкими девичьими воплями из-за двери было совершенно необязательно. Да и просто смотреть дальше в широко раскрытые от ужаса глаза девушки было уже невыносимо! Затем старлей брючным ремнем стянул ноги Илоны под коленками и, притянув их к груди, завязал конец ремня вокруг ее тонкой шеи. После этого они вдвоем с Ивановым подтащили сидящую на стуле с эротично поджатыми ногами Илону ближе к раковине умывальника… Иванов невольно залюбовался аппетитной девичьей попкой, практически голой, потому что узенькая полоска утонувших меж ягодиц трусиков была не в счет!
     — Ну, деточка? Что ты теперь нам скажешь? — скорее для порядка, нежели ожидая услышать что-нибудь новое, поинтересовался Ермолаев.
     Чуда и впрямь не произошло.
     — Что? Что я вам должна еще сказать?! — униженно заплакала в противогазе Илона.
     — Ладно! Можешь и дальше молчать… — хмыкнул старлей и принялся стягивать с девушки трусики. Та отчаянно задергала попкой. Но помешать старлею, понятно, не могла — руки ее по-прежнему были скованы за спиной. Сердце Иванова бешено забилось, но он постарался взять себя в руки. «Она сама виновата! — вертелось у него в голове, — Незачем было врать!» Старлей тем временем взял в руку конец шланга и плотно насадил его на кран умывальника. Потом поднял с пола другой его конец и осторожно открыл воду. Из шланга побежала тонкая ржавая струя… Повернул кран еще на пол-оборота. Струя сделалась толще.
     — Нормалек! — заприметив требуемое положение маховичка, старлей закрутил кран. Затем он густо намылил свой толстый, похожий на заскорузлую сардельку, указательный палец и, не обращая внимание на протестующие вопли Илоны, грубо пихнул его в прямую кишку девушки. Поводив им несколько раз туда-сюда, он изловчился и засунул ей в попу также и средний палец. Чуть погодя туда же втиснулся безымянный! Задний проход кричащей от боли девушки растянулся до предела…
     — Что ты делаешь? — недоуменно спросил Иванов.
     — Попку ей разрабатываю! — ответил старлей, — А то шланг толстый, а попка у нее узкая. Как бы не порвать!
     — Так ты ее скорее порвешь! — возразил Иванов, но как раз в это время Ермолаев, наконец, вытащил руку из попы Илоны.
     — Чистенькая! — удивленно воскликнул он, принюхиваясь к пальцам, только что побывавшим внутри девушки, — Надо же! Даже не испачкались! Воздухом она, что ли, питается? Но ничего, сейчас еще чище будет! А теперь, девочка, расслабься и постарайся получить удовольствие!
     Жертва обреченно опустила голову, понуро свесив вниз гофрированный «хобот». Из узкой щели ее покрытых нежным пушком половых губ брызнула тонкая желтая струйка…
     — Ха! Смотри! — загоготал старлей, — Девка-то от страха обоссалась!
     Подхватив намыленный конец шланга, старлей двумя пальцами левой руки развел в сторону ее ягодицы и принялся с натугой пропихивать шланг вглубь зияющего отверстия ее заднего прохода. Судя по всему, девушке в этот момент было очень больно. Но это были только цветочки! Ягодки начались, когда старлей открыл воду и через содрагающийся от напора толстый шланг внутрь девушки устремились потоки ледяной воды! Илона вздрогнула всем телом, что-то громко замычала в противогазе и принялась нетерпеливо болтать в воздухе связанными в коленях ногами. В конце концов давлением воды шланг вытолкнуло наружу, так что Иванов еле успел перекрыть хлещущую из него воду. Но тут же еще более мощная струя пульсирующим фонтаном ударила из прямой кишки девушки. Тут уж не растерялся Ермолаев и поскорее заткнул задний проход Илоны валявшейся в углу кабинета грязной половой тряпкой. При этом добрая половина тряпки осталась торчать наружу, из-за чего создалось впечатление, что у девушки из попы выросло что-то вроде конского хвоста…
     Велев Иванову на будущее придерживать шланг рукой, старлей осторожно вынул тряпку, запихнул шланг обратно внутрь девушки и пытка продолжилась. Но снова ненадолго. На этот раз шланг сорвало с крана! Сообразив, что причиной таких недоразумений могут быть прижатые к животу ноги девушки, не дающие ему наполняться, старлей рискнул развязать стягивавший их ремень и приказал Иванову развести ей ноги как можно шире в стороны. Заодно они задрали на девушке кофточку, чтобы иметь возможность наблюдать, когда величина ее живота достигнет угрожающих размеров. Снова пустили воду. Обессиленная пытками Илона уже почти не препятствовала им в этом и лишь громко мычала от нестерпимой распирающей боли, из-за чего пришлось даже пару раз пережимать «хобот» надетого на нее противогаза. Живот девушки на глазах округлялся, ямка пупка сначала разровнялась, потом напряглась и несколько выперла наружу. Иванов не удержался и потрогал его рукой. Живот был твердый, чувствовалось, как внутри него бурлит вода. Кожа на нем натянулась, как барабан…
     — По-моему, пора заканчивать! — с тревогой заметил Иванов, — Она сейчас лопнет!
     — Погоди! — отмахнулся от него старлей, словно зачарованный следивший за раздувающимся животом юной пленницы, — Она вот-вот расколется!
     Но из-под противогаза по-прежнему доносилось только бессвязное мычание… Когда же сослуживцы, утомившись, закрыли, наконец, воду, Илона уже даже не могла кричать из-за подпертой раздувшимся животом диафрагмы, а лишь тихо стонала, изможденно прикрыв глаза. Если бы не противогаз и не торчащий из попы шланг, ее вполне можно было принять за обычную беременную на последнем месяце! Ермолаев оттер пот со лба…
     — А теперь держи ее крепче! — крикнул он Иванову, — Я ее трахнуть хочу!
     — Ку-уда?! — возмутился более трезвый Иванов, — Если ты на нее сейчас полезешь, у нее точно кишки лопнут! Хоть воду из нее для начала выпусти!
     — И то верно! — согласился старлей, — Ведро сюда!
     Поставив найденное в той же каптерке старое оцинкованное ведро прямо между ног девушки, Ермолаев не без труда стянул шланг с водопроводного крана и опустил его конец в ведро. Из шланга с шумом хлынул мутный поток воды и живот девушки начал понемногу опадать, а ведро, наоборот — заполняться. Этот процесс продолжался довольно долго и энтузиазм старлея за это время несколько поугас. Честно говоря, острых ощущений на сегодняшний день ему хватило с избытком… Но бросить этой упрямице хотя бы пару «палок» он считал своим долгом! Для забавы тем же самым он предложил заняться и Иванову. Тот, после недолгого раздумья, согласился. Что он, не мужик, что ли? Только вот этот намордник на ней… Лейтенант протянул руку, чтобы снять с девушки противогаз.
     — А вот это не советую! — остановил его Ермолаев.
     — Почему? — удивился Иванов.
     — Потому что, во-первых, она орать начнет. А во-вторых — ты представляешь, какая у нее сейчас рожа?! Тебе такую и трахать не захочется!
     Отстегнув Илону от стула, но так и не освободив ей руки, они вдвоем подвели ее к кушетке, предназначенной для отдыха во время ночных дежурств. Ноги девушка тут же подогнулись, и она без сил свалилась прямо на кушетку. Это было воспринято, как сигнал к действию. Спешно расстегнув ширинки и натянув на свои давно уже колом стоящие члены «изделия №2» из арсенала предусмотрительного старлея (мало ли, с кем могла до этого трахаться эта смазливая сучка!), сослуживцы принялись за дело. Спереди на юную подследственную навалился пылкий молодой лейтенант. Затем, не дожидаясь своей очереди, сзади к девушке с куском мыла в руке пристроился старлей. К удивлению обоих милиционеров, Илона почти не пыталась сопротивляться такому жестокому насилию и лишь сдавленно замычала, когда старлей глубоко, по самые яйца, засадил ей свой толстый намыленный член прямо в попку! Очевидно, играть роль «девочки-сэндвича» было ей не в новинку. А может быть, у нее уже просто не было сил отбиваться…
     Какое-то время Иванов с Ермолаевым «обрабатывали» Илону одновременно. При этом Ермолаев одной рукой все время держал ее за волосы, а другой — крепко сжимал «хобот» надетого на нее противогаза, готовый при малейшем неповиновении тут же перекрыть девушке воздух. Что же касается Иванова, то ему поначалу было немного не по себе оттого, что вместо прелестного девичьего личика он мог видеть перед собой лишь уродливую резиновую маску с мерно раскачивающимся в такт их движений гофрированным хоботом. Однако под конец он так возбудился, что покрыл жаркими поцелуями даже эту маску…
     — Кайф! — откинувшись к стенке, Ермолаев с наслаждением закурил, — Ни хрена себе дежурство выдалось! Почаще бы к нам таких Илон привозили…
     Иванов, тоже получивший от «общения» с девушкой немалое удовольствие был, однако, не столь оптимистичен. Кроме того, его начали мучить угрызения совести.
     — А толку то? — проворчал он, торопливо застегивая ширинку, — Мало того, что дело ни на сантиметр не продвинули, так еще и кабинет весь засрали! Ты посмотри вокруг — его теперь целый час отмывать надо! А главное, что с ней-то теперь делать?
     — Эх, лейтенант! Нет, я гляжу, в тебе никакой романтики!
     — Зато у тебя ее хоть отбавляй!
     Ермолаев молодцевато поправил на себе форму и тронул девушку за плечо.
     — Эй! Как там тебя…гражданка Левицкая! Ты как? — почти миролюбиво спросил он ее.
     Илона, тяжело дыша, повернулась к своим мучителям.
     — Снимите с меня это! — жалобно попросила она, выразительно тряхнув противогазным «хо-ботом».
     — А орать не будешь?
     Девушка мотнула головой.
     — Ладно, — старлей протянул руку и рывком сдернул с девушки противогаз. Освободившись от ненавистной маски, Илона тут же принялась жадно хватать ртом воздух. Иванов про себя заметил, что старлей, пожалуй, был в чем-то прав: лицо ее снова сильно опухло, из носа текло, а глаза опять стали ярко-красными, как у кролика — очевидно, под маской оставалось еще какое-то количество слезоточивого вещества…
     — А наручники? — с трудом отдышавшись, прохрипела Илона, нетерпеливо поведя плечами. Старлей махнул рукой — ладно, мол, чего уж там! Иванов взял со стола ключи и снял с девушки стальные «браслеты». Та сразу начала растирать затекшие запястья.
     — Ну и рожа у тебя, Шарапов! — тихо пробормотал Иванов, глядя на девушку. Илона вопросительно уставилась на него. Но Иванов не счел нужным пояснять смысл своей шутки и молча проследовал к холодильнику… Старлей тем временем рылся в аптечке. Наболтав пару ложек питьевой соды в стакане с водой, он окунул в получившийся раствор два куска ваты и протянул их Илоне.
     — Приложи к глазам. Полегчает!
     Тут он снова заметил следы от уколов на ее руках.
     — Вот, девочка! — назидательно произнес Ермолаев, — Посмотри, до чего ты себя довела! Что это за руки? Разве так можно? Я в твои годы…
     — Слушай, дядя! — Илона отняла от глаз тампоны и, тряхнув челкой, с презрением посмотрела на толстого растрепанного старлея, — Ты только что меня в жопу трахнул! Так, может быть, теперь хоть обойдемся без нотаций?
     Иванов поперхнулся пивом.
     — Ну, старлей! Как она тебя, а?! — развеселился он, — И ведь права, чертовка — какие уж теперь могут быть нравоучения?
     Ермолаев, наоборот, помрачнел.
     — Ты, деточка, будь повежливее! А то мы тебя так трахнем — мало не покажется!
     Вот это уже был полный блеф. Все, на что была способна его буйная фантазия, Ермолаев сегодня уже продемонстрировал. И толку с этого не было никакого!
     Иванов глянул на часы. Пол-одиннадцатого вечера. Если Ермолаеву предстояло еще дежурить до утра, то ему самому давно пора было домой.
     — Я ее в камеру отведу! — сообщил он старлею, — Утро вечера мудренее!
     — Как это — в камеру? — возмутилась Илона, — За что?!
     — За все хорошее!
     Иванов взял девушку под руку и подтолкнул ее к выходу из кабинета.
     — Трусы… — напомнила Илона.
     — Чего?
     — Трусы мои, говорю, отдайте!
     Ермолаев пошарил глазами по кабинету и подобрал с пола возле кушетки светлый кусочек материи, при ближайшем рассмотрении оказавшийся узенькими женскими трусиками. Старлей с любопытством растянул их на пальцах.
     — Гляди, Саня, в чем теперь эти малолетки ходят! Стыдоба!
     — Вас не спросили! — с вызовом бросила Илона.
     Выхватив трусики из рук Ермолаева, девушка отвернулась и, задрав юбочку, принялась натягивать их на свою худенькую загорелую попку. Иванов с интересом наблюдал, как узкая полоска ткани сзади привычно скользнула в щель между ягодиц. «Да-а… — подумал он, — А ведь это и впрямь должно быть чертовски неудобно! Что за народ эти девчонки? Ведь специально же себя мучают… И все ради кого! Ради козлов, вроде нас с Ермолаевым!» Он еще раз вспомнил перипетии сегодняшнего вечернего допроса и поймал себя на том, что уже почти восхищается этой красивой и невероятно живучей девчонкой, кем бы она ни была!
     Он вел ее по коридору к единственной свободной камере. Не стоило ей сейчас делиться ни с кем своими впечатлениями! Хотя она и так вряд ли рассказала бы все. Про такое стараются не распространяться…
     -Сержант! — крикнул Иванов через весь коридор. Топая тяжелыми башмаками, к ним подбежал молодой дежурный.
     — Задержанную Левицкую — в шестую! — скомандовал Иванов.
     — Есть в шестую! — ответил сержант и добавил, обращаясь к задержанной, — Чего глаза красные такие? Плакала, что ли?
     Илона молча кивнула.
     — Все они такие! — сухо заметил Иванов, — Сперва наделают глупостей, а потом слезы льют… Задержанную — в камеру!
     Сержант загремел ключами…
     — Ты… вот что… — наклоняясь над ухом девушки, зашептал лейтенант, — Если ночью плохо станет — зови старлея, не стесняйся. Он, конечно, зверь, но в случае чего — поможет. И вообще, подумай там хорошенько, что завтра будешь говорить… Сама видишь, у нас тут шутить не любят!
     С трудом удержавшись от того, чтобы не поцеловать Илону на прощанье, он легким шлепком по попке подтолкнул ее в распахнутую дверь камеры.
     — До завтра!
     — До завтра! — девушка неожиданно сделала ему в ответ ручкой и слабо улыбнулась. Дверь за ней с грохотом захлопнулась…
     Странное ощущение охватило Иванова. Да, Илона наркоманка! Да, она хитрое, лживое создание и он не может верить ни единому ее слову! Но почему тогда она ему так нравится? Нравится настолько, что он только что без зазрения совести посмел надругаться над нею, забыв обо всем на свете, исступленно целуя ее затянутое в вонючую резиновую маску лицо!!! Разве раньше он мог себе такое даже представить?!
     Лейтенант Иванов молча брел по коридору в сторону дежурки, удивляясь причудам загадочного девичьего сердца. Только что они с Ермолаевым (совершив, между прочим, тяжелейший служебный проступок) едва не замучили насмерть эту беззащитную восемнадцатилетнюю девчушку, а потом еще и варварски, по-животному, изнасиловали ее в извращенной форме. И что же? Проходит какие-нибудь полчаса, и вот она уже готова чуть ли не строить ему глазки! Либо она законченная блядь, либо… Либо рассчитывает на его, Иванова, сочуствие. Не более того. Не могла же она, в самом деле, влюбиться в него после того, что он с ней сделал!
     Как бы то ни было, а дело это поручено вести ему — и многое теперь будет зависеть только от него самого. Впрочем, Илоне по-большому счету, ничего страшного не светило. Доказать, что она сбывала наркотики и медпрепараты было практически невозможно. Все остальное на полноценное уголовное дело не тянуло. Да и допрос этот был ведь затеян только лишь для того, чтобы выяснить каналы поставки зелья в их город. Ну, не знает она — значит, не знает! Обидно, конечно, но — куда деваться? Все равно ведь будет продолжать молчать! Так что девочку, скорее всего, придется завтра же выпускать под подписку о невыезде. Остается лишь надеятся, что к этому времени она окончательно придет в себя. Пускай тогда катится на все четыре стороны! Лишь бы только не распространялась насчет того, что с ней здесь произошло… Впрочем, кто ей поверит, наркоманке несчастной? Дочке каменщика и детсадовской воспиталки?..
     А все-таки жалко ее! Хорошая ведь девчонка, непутевая только. Выдержать столько ужаса за один сегодняшний вечер — это же уму непостижимо! Любому другому одного противогаза с затычкой за глаза бы хватило, а ведь они ее еще и газом травили, и водой в задницу накачивали так, что она чуть не лопнула, да потом еще и трахали до упора во все дырки! Б-р-р!!! Если предположить, что она сознательно перенесла все это единственно из-за нежелания выдавать какого-то очень дорогого ей человека, то этому парню определенно можно позавидовать. Даже несмотря на то, что они с Ермолаевым сегодня наставили ему капитальнейшие рога! Наверное, только одна девчонка на миллион согласится вытерпеть ради тебя такое… Почему-то Иванову хотелось придерживаться именно этой версии. Потому что в противном случае получалось, что они только что зверски истязали ни в чем не повинную девчонку, сказавшую им правду и на самом деле ничего не знавшую! Мысль об этом была бы для него совсем уж невыносимой. Ведь он, нормальный, симпатичный и неженатый парень, вполне мог бы тогда просто познакомиться с этой длинноногой красоткой, а потом ухаживать за ней, петь ей песни под гитару, поить шампанским при свечах и в конце концов красиво отыметь ее на шелковых простынях, взяв у приятеля на пару часов ключи от его квартиры… А он вместо этого лишь молча наблюдал, как она задыхается и мычит от боли в наглухо заткнутом, наполненном слезогонкой противогазе, а потом еще и помогал засовывать ей в попку толстенный резиновый шланг, чтобы старлей мог освежить в памяти воспоминания своей разухабистой молодости! А потом и вовсе, как последний уличный кобель, набросился на беспомощную девчонку, едва не порвав ее пополам, в порыве пьяной страсти кусая резину ее вонючего противогаза! Боже, он хоть раз подумал тогда, каково ей-то приходится во время этого внезапного приступа «любви»? И чем она при этом дышала?
     Жаль. После всего случившегося вместе им уже не быть никогда! Сколько бы ни строила Илона теперь вынужденно глазки, он понимал, что простить ему сегодняшнего «романтического вечера» она не сможет никогда! Такое не прощается… А раз так, то и нечего о ней вздыхать. Действительно, пусть катится на все четыре стороны!
     Перед уходом он заглянул к Ермолаеву. Надо было помочь ему привести в кабинет в порядок. Уныло орудуя тряпкой (той самой, которую Ермолаев полчаса назад запихивал девушке в попку!), он вяло перебрасывался короткими фразами со старлеем. Алкогольная эйфория сошла на нет, и от этого обоим было особенно тоскливо. Чувствовалась некоторая опустошенность, и редкие сальные шутки старлея неизменно повисали в воздухе… Закончив уборку, Иванов вымыл руки под краном (тем самым краном!), тяжело вздохнул о чем-то своем и, демонстративно козырнув старлею на прощанье, направился домой.
     Завтра ему предстоял тяжелый день.